ПУЛЬС ПРОТУБЕРАНЦА

-- Ох и амбициозные вы люди, астрофизики! -- говорю я Башкирцеву, провоцируя его на разговор. -- Рассуждаете о Солнце, как о каком-то диковинном арбузе, которого никогда не пробовали, не держали в руках и видели издалека только в подзорную трубу. И при этом самоуверенно учите обывателей, что сердцевина его раскаленная и бурлящая, как у кипящего чайника… А может, оно внутри холодное? Ведь такая точка зрения тоже существует...

-- Самонадеянности в нас действительно с избытком, -- спокойно отвечает неторопливый Башкирцев. -- О Солнце мы знаем много. И... почти ничего!

В предыдущий приезд нас поселили с ним в деревянном домике. Мебели почти никакой. Старенькие кровати с панцирными сетками. Печку нужно топить самому дровами. Вода из ведра. Дощатая уборная – через дорогу. За четыре десятилетия к такому «комфорту» привыкли одинаково все: от младших научных сотрудников до академиков. А климат здесь жесткий. Снегопады случаются и в июне, и в августе. Башкирцев не обижается на такие условия. Идет куда-то в далекую кладовку. Приносит постельное белье. И начинает рассказывать о том, как совершил свое открытие мирового класса:

-- Еще достаточно недавно учёные считали, что на солнышке -- полнейший хаос. А затем американец Лейтон открыл в нем пятиминутные колебания. Весь ученый мир, пережив шок, бросился наблюдать эти явления. Оказалось, что вещество поднимается и опускается с определенным циклом. Я тогда занимался протуберанцами -- плазменными образованиями в солнечной короне. Техника в нашем распоряжении была хорошая. И мы с Галиной Машнич решили тоже посмотреть лейтоновские ритмы… Измучились вконец, а увидеть их не можем. Спектральный самописец каждый раз начинал медленно рисовать какую-то загогулину. Мы были уверены, что это -- технический сбой. Аппаратуру перестраивали и так и сяк. Потом от безысходности все бросили. Сидим -- думаем. Толком не понимая, в чем наш просчет. А в это время перо, не отключенного прибора, неспешно вычертило синусоиду с часовым периодом. Это и был внутренний пульс протуберанца.

Даже воспоминание об открытии действует на ученого как эликсир молодости. И одухотворенный Башкирцев с удовольствием продолжает рассказывать о главном событии в его жизни:

-- Никто до нас не наблюдал этих колебаний в протуберанцах! Мы сделали кучу записей. Послали результаты в «Solar physics». И уже после публикации появилась масса всезнающих теоретиков. Но только где они были раньше? До открытия?

-- Получается, что внутри Солнца как бы бьется свое «сердце»?

-- Да. Можно и так сказать. При этом представьте, что это ритмичное движение звездного вещества происходит в гигантских объектах. Тот же протуберанец имеет протяженность 30 тысяч километров! И я думаю, что он живет благодаря этой пульсации. Правда, пока мы не знаем, какой механизм у этого процесса. Только предугадываем. Но когда-то и физик Максвелл предположил существование электромагнитного поля… И когда его спросили, что это может дать миру, он ответил: практически ничего. А сегодня на его открытии держатся вся электроника, телевидение, радио…

БЕШЕНАЯ КОРОНА

Даже летом, отправляясь в саянскую командировку, некоторые из астрофизиков берут с собой шубы. Многие знакомые думают, что их путь лежит на север. А они уезжают на юг. В горы. Здесь в холодных обсерваториях не принято включать обогреватели. Таково условие получения качественных изображений. Несмотря на то что астрофизиков называют «солнечниками», они никогда не бывают загоревшими. При хорошей погоде ученые сразу уходят под купола обсерваторий. Правда, объект наблюдений дает им одно неоспоримое преимущество перед обычными астрономами. У них всегда -- дневная работа. Но классических звездочетов здесь тоже уважают. Вдоль аллеи даже уличные фонари сделаны приземистыми коротышками, чтобы не создавать «засветку» ночного неба.

О Рине Теплицкой коллеги отзываются как о «светлейшем и умнейшем человеке». Наш разговор с ней, благодаря туману, длился долго. В конце концов она разоткровенничалась и призналась, что ее главное увлечение – «незаконные дети». Так она сама называет атмосферные слои Солнца -- хромосферу и корону, которые ведут себя неподобающим образом и похожи на хулиганствующих беспризорников во Вселенной.

Всем известно: чем дальше от печки, тем холоднее. Также, по земным представлениям, должна понижаться температура при удалении от раскаленного звездного ядра. И она понижается. До 5 тысяч градусов на поверхности Солнца. Но дальше происходит невероятное. В хромосфере температура увеличивается вдвое. А в далекой короне происходит еще один бешеный скачок до 2 миллионов градусов. А вокруг -- жесточайший холод вакуума. Вот и поди разберись: откуда берется эта чудовищная энергия для последующего разогрева? Доказательно объяснить это и другие солнечные явления не может сегодня никто в мире. И не исключено, что разгадка удивительной звездной работоспособности, вынудит пересмотреть многие законы от Ньютона до Эйнштейна.

Астрономы рассказывают мне о своих исследованиях и каждый раз спрашивают: «Вы уже видели!?» Но тут же спохватываются и сами отвечают: «Ах, да! Туман». А мне так хочется пережить завидные эмоции, которые уже испытали те, кому повезло с погодой.

-- Вспышка! Я видел вспышку на Солнце! -- вскричал радостный Роальд Сагдеев, когда сотрудники разрешили ему попользоваться уникальным горизонтальным телескопом. Знаменитый академик ходил после этого по Саянской обсерватории возбужденный и радостный. Хотя к тому времени он уже был основоположником новой теории физики плазмы и вовсю занимался космическими программами.

Вот и Рина Теплицкая будто специально «издевается» надо мной, говоря: Солнце нужно хотя бы один раз увидеть в специальный телескоп, чтобы восхититься удивительной жизнью настоящей звезды. Но, даже она, давно уже находящаяся во власти этой магии, раздосадовано разведет руками:

-- Несколько десятилетий изучаю наше светило. За это время наука проникла в такие глубины, которые поражают воображение. А главные солнечные загадки, существовавшие во времена моей молодости, так и остаются до сих пор неразгаданными.

Но именно сейчас, по ее мнению, с помощью опыта предыдущих поколений и с появлением новой техники пришло время великих открытий. Этой же точки зрения придерживается и известный американский астрофизик Питер Гилман, уверенно заявивший, что для науки о Солнце наступил золотой век. Но для градиозных свершений требуются не только новые инструменты, но прежде всего люди их придумывающие, способные по иному всматриваться в загадочный космос. Для встречи с одним из таких ученых мне советуют заглянуть на какой-то ССРТ в Бадары. К Сергею Лесовому, который уверенно утверждает, что «наука, как и осетрина бывает только первой свежести».

КАПРИЗЫ СОЛНЦА

Однажды наши космонавты рассмотрели с орбиты выложенный на Земле гигантский белый крест. Из ЦУПа взволнованных "небожителей" успокоили: мол, никакое это не религиозное сооружение, а уникальная радиообсерватория иркутян в предгорьях Саян. Только возникает вопрос: почему этот объект, предмет законной гордости России, до сих пор, почти никому не известен?

Фактически Сибирский солнечный радиотелескоп (ССРТ) не должен был появиться вообще. В списке научных сооружений, утвержденных правительством, его не было. Сотрудники ИСЗФ строили телескоп по «остаточному принципу», довольствуясь лишь крохами от бюджетного пирога. Никто не верил, что они могут сделать то, что еще никому не удавалось. А команда молодых специалистов, возглавляемая Геннадием Смольковым, получив «добро» на эксперимент, неторопливо монтировала в тайге невиданный комплекс.

Когда очертания будущего телескопа стали просматриваться в местечке Бадары, в Сибирь приехал крупный ученый из Японии. Он дотошно познакомился с новым проектом. Несколько раз переспросил о количестве приемных устройств. А потом произнес свой легендарный монолог: "Я знаю, как сфазировать шестнадцать антенн. Я допускаю, что можно сфазировать 32 антенны. Но я не представляю, как можно сфазировать 256 антенн. Это -- невозможно!"

А вскоре два перпендикулярных ряда "тарелок" образовали гигантский крест. В каждой из линеек -- 128 приемных станций. Их общая протяженность -- 1244 метра. Специалисты сумели заставить огромные антенны абсолютно синхронно двигаться за Солнцем. Самым же сложным оказалось даже не это: надо было научиться создавать из 256 отдельных частичек получаемого изображения электронный портрет постоянно меняющегося светила. Намучались неимоверно. Однако желанную картинку получили. Это был мировой прорыв.

По современным меркам теперь этот инструмент устаревший. «Но до сих пор, -- рассказывает мне заведующий отделом радиоастрономии, доктор физико-математических наук Александр Алтынцев, -- с помощью нашего телескопа мы не просто продолжаем исследовать Солнце, но и получаем научную информацию, которую подчас не могут иметь наши коллеги за рубежом. Только мы видим его в высотном диапазоне от десяти тысяч до полутора миллионов километров. Это очень важно в исследованиях, например, корональных выбросов.

Только мы обладаем самым высоким временным разрешением в наблюдениях за сверхбыстрыми процессами, когда энергия магнитного поля переходит в энергию частиц. Мы можем отслеживать эту динамику с интервалом 14 миллисекунд. Ни один другой инструмент в мире на такое не способен».

Поздно вечером возвращаемся с площадки радиотелескопа вместе с Сергеем Лесовым. О нем говорят как о руководителе, который "тащит на себе "сибирский крест". В таежных Бадарах, где все население обитает в одном единственном доме, он живет с женой уже почти два десятка лет. У них, в отличие от других, бессменная вахта.

-- Мы сейчас приступили к созданию нового многоволнового радиотелескопа, – рассказывает Сергей. – В нем будет 192 антенны, соединенных оптическими линиями. Аналагов задуманной нами машины – в мире нет. Хотя попытки ее создания – делаются. Но мы постараемся стать первыми. Опыт такого новаторства у нас есть. Для пилотного проекта уже заказывается оборудование.

-- Зачем вам нужен этот телескоп?

-- Мы хотим в особом диапазоне заглянуть в солнечную корону, чтобы померить магнитные поля. И на основе полученных данных попробовать приблизиться к прогнозированию вспышек. Ученые до сих пор не могут научиться их предсказывать.

Эту сферу научных исследований директор ИСЗФ, академик РАН Гелий Жеребцов считает важнейшей. Именно он стал инициатором проекта «Космическая погода». Причем, победил с ним в академическом конкурсе, в котором рассматривались только те программы, которые «могут оказать существенное влияние на темпы научно-технического прогресса в России».

-- Если говорить простым языком, -- объясняет мне Гелий Жеребцов, -- то мы выясняем, как наша жизнь зависит от капризов Солнца. И речь идет не только о самочувствии людей. Например, Россия располагает самыми протяженными нефтегазопроводами и линиями электропередачи. Но во время магнитных возмущений, порождаемых Солнцем, в них возникают сильные токи, которые приводят к срабатыванию автоматической защиты и отключению этих систем. И точно так же выходят из строя телефонная, спутниковая связь. Подвержена такому влиянию и современная авиация.

-- Практика показывает, что на космическую погоду начинают обращать серьезное внимание в тех странах, где приживаются высокие технологии…

-- Да. И как только начнется их активное использование, возникнет масса дополнительных вопросов. Поэтому ученые должны быть готовы дать на них ответы. Вот тогда и заработает служба Солнца. Причем, у нас для этого есть преимущественные условия. Россия обладает большой географической протяженностью, и через создание наземных станций мы можем десять-двенадцать часов в сутки отслеживать Солнце и иметь собственную информацию о происходящих там процессах. Таких условий больше нет ни у одной страны в мире. Мы можем сами контролировать в этом плане почти половину земного шара. И лучше сделать так, чтобы другие обращались к нам за сведениями о космической погоде. Тем более что обладание этими данными необходимо и для современного обеспечения безопасности России.