ЧЕЛОВЕК, СКАЗАВШИЙ «НЕТ»

Фото Олега Нехаева. Удачных побегов из этого лагеря -- не было.

В музее Каларского района меня предупредили, что у них очень скудная информация о Борлаге и руднике. В свое время из местных на работу в Мраморное ущелье никого не брали. Никто понятия тогда не имел, чем там занимались. А когда лагерь закрыли, всех работавших в «п/я 81» увезли. «Сомневаюсь, но возможно, вас заинтересует эта информация, -- поинтересовалась одна из сотрудниц музея, -- правда, прямого отношения к лагерю она не имеет». И достала папку с воспоминаниями геолога Анны Теремецкой. Это был рассказ о ее совместной работе с академиком Смирновым. Но, кроме этого, она вспомнила и о другом примечательном эпизоде своей трудовой биографии в засекреченном столичном институте.

«Однажды меня вызвал мой начальник А.Д. Ершов и передал образцы для заключения. Это оказались кристаллы уранинита… С получением образцов я оказалась «в особой папке» и даже машинистке не могла доверить печатать такой материал. …Через секретную часть я отправила свое рукописное заключение в адрес Берии. Через какое-то время меня опять вызвал Ершов и велел собираться для поездки в «почтовый ящик 81». Первое же знакомство с геологией в штольне и в естественных обнажениях привело меня к выводу, что месторождения здесь нет. Предварительные же результаты были иными, и началась интенсивная подготовка к эксплуатации: строительство аэродрома, поселка, обогатительной фабрики… Я ознакомила начальника Малиновского со своими неутешительными результатами, после чего он предложил выступить мне с докладом. Из геологов присутствовали Тимченко, который обнаружил аномалию, и геолог из Ленинграда (фамилию его я не помню). Тимченко обозвал меня вредительницей, но ленинградский коллега поддержал меня… Заключение подписали все трое и направили в адрес Берии».

За давностью лет Анна Теремецкая запамятовала и исказила фамилии. На самом деле начальником Борлага был Мальцев, а первооткрывателем -- Тищенко. Но вывод был сделан однозначный: «…не подтвердилось существование уранового месторождения Мраморное, в лучшем случае это -- рудопроявление в скарнах с маломощной жилкой небольшой протяженности». В воспоминаниях Теремецкой есть и такая фраза: «Мне не известна судьба моего заключения».

ВОЛЬНЫЙ НЕВОЛЬНИК

Главный объект Борлага – рудник -- был расположен в каменном мешке. С трех сторон -- почти отвесные скалы. С четвертой -- обрывистый спуск. Вышки с автоматчиками стояли только на выходе из зоны. На горных работах были задействованы не менее пятисот заключенных и около сорока итээровцев.

Фото Олега Нехаева. Иван Куделя был начальником участка на урановом руднике.Для вольнонаемного Ивана Кудели Мраморное ущелье стало первым местом работы после окончания техникума. Он тоже не знал, куда его отправляют. И потом несколько десятилетий не мог никому рассказать, где был. На руднике начинал работать оператором, потом стал мастером и закончил начальником участка.

-- И мы, и заключенные все время жили в огромных палатках. В бревенчатых бараках располагались только начальство лагпункта и охрана, -- начал медленно рассказывать Куделя, выжимая из себя слова, словно пасту из засохшего тюбика. -- Морозы там были жестокие, а через дыры в нашей брезентовой крыше просматривались звезды… Получали мы прилично -- по две тысячи рублей… Но выходить из Мраморного ущелья запрещалось. Нельзя было подходить к лагерной зоне. Хотя в самой штольне заключенные работали без охраны.

-- Вы с ними общались?

Фото Олега Нехаева. Памятник геологу Нине Азаровой, погибшей во время проведения геологических работ-- Конечно... В основном там были политические с огромными сроками. Помню молодого парня с московского завода «Серп и молот». Ему дали 25 лет за то, что он где-то не то сказал. Были бывшие фронтовики... Были власовцы. Но в привычном понимании уголовников не было. И с большинством заключенных у нас сложились отличные отношения. Врагами народа мы их не считали. Помню, как во время празднования Нового года два бригадира из зоны ворвались к нам в палатку и лихорадочно стали хватать со стола закуску и водку. Следом за ними прибежала охрана. Мастера встали на защиту беглецов. Но один из охранников дал из ППШа автоматную очередь возле наших ног и сразу нас отрезвил…

-- Вы знали, что добывали уран?

-- Нет. Причем в выработках не было никакой принудительной вентиляции. Работали в едкой пыли. Почти все делалось вручную. Условия тяжелые. Когда начали не выполнять план, нас заставляли работать сутками. Три-четыре смены подряд. Не выходя из штольни. Но спать же хочется… Так мы, не соображая, что делаем, падали на эти кучи руды и спали прямо на них. Нам тогда говорили, что добываем свинец… Все было засекречено. Я, например, так ни разу и не увидел, как отправляли уран из ущелья… Но хорошо помню, что было много пустой породы. Очень много. Вскоре, практически все, что добывали, шло в отвал.

ШИРМА «ОСОБОЙ ПАПКИ»

Фото Олега Нехаева. Сохранилась даже лагерная трибунка для выступлений.В начале 1950 года в Борлаг прилетел замминистра внутренних дел СССР Василий Чернышев. Это был человек Берии, работавший с ним еще до войны в руководстве НКВД. Затем возглавлял ГУЛАГ. После повышения выполнял спецпоручения и отвечал за геологоразведку урана. Правда, его образование измерялось всего лишь четырьмя классами реального училища, оконченными экстерном.

Генерал-полковник Чернышев поднялся со свитой в штольню. Пнул ногой гранитную кочку и дал команду мастеру Куделе: «Убрать немедленно!» А на следующий день начальник Борлага подполковник Мальцев уже работал в телогрейке на нижней выработке. Иван Куделя до сих пор помнит, как тот украл у него вагонетку. Каждый боролся за свою жизнь как мог. Через месяц Мальцев перевыполнил план по проходке и снова стал во главе лагеря. Но урана от этого больше не стало. Неоткуда ему было взяться. Хотя теперь «гонялись» за каждой его «прожилкой». При работе в одном из таких вертикальных отводов задохнулся от скопления газов заключенный.

Из Москвы прислали команду верхолазов. Возглавляла ее одна из лучших альпинисток страны, член аппарата ЦК ВЛКСМ Любовь Пахарькова. В ее задачи входило обеспечение доступа «к темным пятнам» на скальной стенке. Надеялись, что это -- урановая смолка. Но даже, когда верхолазы навешивали веревки, в штольнях продолжались взрывы, вызывавшие камнепады. В это время «в горе» вкалывали заключенные на «сталинских вахтах». За ежедневное перевыполнение нормы им снижали срок на два дня, гарантируя досрочное освобождение.

Вынужден был стать альпинистом и повышенный до начальника участка Иван Куделя. Ему дали задание пробить новую штольню почти на отвесной скале. Когда заключенные затащили на лебедке компрессор под самый гребень — дали «отбой». Рудник уже фактически работал вхолостую.

Продолжить эту историю неожиданно помог засекреченный ранее геолог уранщик, лауреат Ленинской премии Владимир Зенченко:

-- Когда занимались ураном в Краснокаменске, Кирилл Петрович Лященко рассказал удивительный случай из своей жизни… Он с конца сороковых курировал от главка Чарский район. Крепкий был мужик. Коренастый. Брови лохматые… Так вот его однажды вызвал к себе Берия. И при генералах спросил: «Как вы думаете, может рудник Мраморный быть перспективным?» Лященко с ходу ответил:

-- Как геолог, могу сказать, что предварительной разведки там не было, но то, что увидели в пройденных штольнях, показывает — наши ожидания не оправдываются. Силы необходимо перебрасывать на другие участки.

Лаврентий БерияИ тогда ему Берия заявляет: «Сейчас вы пойдете вон в ту комнату, и у вас будет два часа времени. Потом вы подпишете то, что сейчас сказали. Хорошо еще раз подумайте…» Через два часа, минута в минуту, его вызвали. Берия спросил:

-- Подумали?

-- Подумал… Закрывать нужно этот рудник.

Берия пододвинул ему лист бумаги с отпечатанным текстом. Лященко взял ручку и подписал. Воцарилась длительная пауза. Лященко не выдержал и спросил: «Я свободен? Могу идти?» Берия оценивающе посмотрел на него и сказал: « Н-е-е-т… Вас сейчас отвезут домой. Но вы никуда не должны выходить. Неделя вам дается на дополнительные раздумья. Хорошо еще раз подумайте».

Через неделю за Лященко приехали. В сопровождении двух человек вновь привели в кабинет Берии. Вдоль стены стояли несколько генералов. Берия встретил его словами: «Вы не передумали? Не отказываетесь от вашей подписи?!» Лященко тихим голосом сказал: «Лаврентий Павлович, я все хорошо обдумал. От подписи не отказываюсь…» Берия молча пошел в глубь кабинета. Открыл сейф. И пока он что-то там искал, все смотрели ему в спину… Из сейфа он достал орден Ленина. И, вручая его Лященко, сказал: «За мужество в геологии! Все. Вот теперь вы… сво-бод-ны».

Борис Хоментовский, главный геолог уранового комбината в Краснокаменске, рассказал Зенченко, потом иногда посмеивался над Лященко: «Ты уж признайся, Кирилл Петрович, что главной наградой для тебя тогда стал не орден, а то, что тебя не посадили…»

Примечательно, что никто не был наказан. Геологов, открывших несуществовавшее «месторождение», поощрили огромными премиями по 50 тысяч рублей. А правдивое заключение Анны Теремецкой так и осталось без огласки. Хотя это был верный диагноз компетентного специалиста, на основании которого можно было сохранить миллионы рублей и загубленные человеческие жизни. Но Берия знал, что ее молчание на десятилетия обеспечено «особой папкой» -- подпиской о неразглашении по высшей форме секретности.

И это был не единичный случай. Только в Сибири еще минимум три урановых рудника оказались с нулевым результатом. Один -- в Якутии, и два -- в Красноярском крае.

В декабре 1949 года на основании постановления Совмина № 5745-2163 сс/оп «в целях немедленной организации промышленной добычи свинца» на Таймыре был создан секретный лагерь. И точно так же масштабные работы начались без элементарных поисковых и геолого-разведочных работ.

На доставке грузов был задействован почти весь ледокольный флот и арктическая авиация. Но никакого уранового месторождения там не было. Через полтора года все работы в тундре прекратили. Штольни взорвали, весь продуктовый запас сравняли с землей. И опять все оказалось под грифом «Особая папка». Ширма сверхсекретности стала для Берии удобной формой сокрытия преступлений и создания образа выдающегося и непогрешимого руководителя.

Только теперь стало известно, что еще в конце 1945 года академик Петр Капица в письме Сталину просил освободить его от участия в руководящем органе атомного проекта: «…товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом Комитете как сверхчеловеки. В особенности, тов. Берия... У тов. Берия основная слабость в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берии слабо...»

Дальнейшая судьба Капицы известна: его просьбу «удовлетворили» в значительно большей степени, чем он просил. Будущего лауреата Нобелевской премии лишили всех занимаемых должностей и вообще оставили не у дел. Услужливость всегда ценилась властью больше, чем порядочность и профессионализм.

ГЛАВНАЯ ТАЙНА

Фото Олега Нехаева. Почерневший барак из лиственницы.Ликвидировать Борлаг начали по распоряжению № 211 МВД СССР в начале 1951 года. Основную часть заключенных вывезли отсюда на урановые объекты: рудники под Ленинабадом и в Челябинск-40. «Освободившихся заключенных в количестве 752 человека» на самом деле не освободили, а отправили в лагерь строительства № 16, на станцию Китой. Туда же доставили и тех, кто обрел «волю» через «сталинские вахты». Около 700 человек должны были остаться на месте для использования «по особому распоряжению». Их судьба не известна.

Это был период, когда в полную силу закрутилось адское колесо уранового ГУЛАГа. И заложником становился каждый, кто в него попадал.

Не стали свободными и спецпереселенцы (в основном -- советские немцы), их повезли на новые стройки Сибири и Средней Азии. Вольнонаемные итээровцы поступили в распоряжение урановых геологических экспедиций. Иван Куделя до пенсии работал в засекреченной Сосновгеологии. Любовь Пахарькова навсегда рассталась с московской пропиской. Ее, как и других альпинистов, распределили по закрытым городам. Все они, помимо своей воли, оказались под пристальным надзором системы.

Оставалась нераскрытой только главная тайна -- вклад рудника Мраморный в создание первых советских атомных бомб. Неожиданно помог все тот же Зенченко. Не так давно он, вместе с другими специалистами, готовил к изданию «Историю создания сырьевой базы урана СССР». И хотя одиннадцатитомник так и остался под грифом «Для служебного пользования», но интересовавшая цифра перестала быть «неразглашаемой».

-- Там очень мало добыли, -- сказал Зенченко. — Одну тонну двести килограммов чистого металла.

Получается, что это только одна сотая необходимой загрузки уранового реактора. Наверное, и судьба Борлага -- тоже лишь одна сотая часть драматической истории создания атомного щита Советского Союза.

Всего лишь одна сотая. 

lineyka

loshadka1

 

Читать дальше"Не все на Руси караси..."

 

 

 otobrano dly vas