ДВОЕВЛАСТИЕ

Поход в «сельсовет» был принципиально важным пунктом моей командировки. В России вскоре должно произойти судьбоносное перераспределение собственности. Государство готовится вернуть религиозным организациям то, что было отобрано после революции. Подавляющее большинство храмов и монастырей до сих пор не принадлежит Церкви. Как и земля. Все это сейчас находится в руках власти, выступающей арендодателем. А в Могочино уже почти двадцать лет существует непосредственное взаимодействие государства и Церкви, где каждая из сторон выступает полноправным субъектом.

Правда, могочинская власть обладает слабенькими управленческими ресурсами, а монастырь – «тяжеловес». По советским критериям -- градообразующее предприятие. Крупнейший местный землевладелец. Получается необъективное сравнение? Но по оценкам экспертов православная Церковь, после восстановления «исторической справедливости» тоже должна стать самым мощным негосударственным собственником в России.

Сразу вспомнились слова Аллы Детлуковой. Она их сказала, специально подчеркнув, что говорит от имени власти, как глава поселения:

-- У нас в Могочино Церковь фактически не отделена от государства… И, если так сложилась судьба, что Бог нам дал монастырь, то и надо жить исходя из такой реальности! Хотя многие этого не понимают. Когда в монастыре наклонилась надвратная башня, то, по жалобе населения, прилетело начальство сверху. И один из руководителей говорит: «Давайте, рушьте все!» Но он совсем жизни нашей не знает, и я ему ответила: «Пока батюшкиного благословения нет -- ничего делать не буду!» А он мне: «Вы что здесь не глава?!» Нет, не понимает он ничего… У нас здесь две власти. Мы, возможно, единственный такой поселок в стране. И надо исходить из жизни. Может потому мы мирно и существуем. Не вторгаясь в сферы друг друга. Люди ведь у нас одни. И делаем мы одно дело.

Воцарится длительная пауза, когда я спрошу губернатора Томской области Виктора Кресса:

-- Кому в Могочино принадлежит сегодня реальная власть?

-- Монастырь там очень приличную роль играет в местной жизни…-- начал он говорить, выверено подбирая слова. -- Костяк общины, благодаря игумену Иоанну, создан крепкий. А это очень важно, потому что поселок -- глубоко депрессивный… Честно говоря, я сам не такой уж сильно и верующий человек. По крайней мере, не крещусь на виду, как это делают некоторые. Но, считаю, что духовный стержень должен быть в каждом из нас. И именно в этом плане Церковь может серьезно помочь в его укреплении.

-- На примере Томской области можно говорить о реальной отделенности Церкви от государства?

-- Юридически? Да. А по жизни… Ну, какое разделение может быть в Могочино?! Точно также, как и в некоторых других маленьких селах, где есть церковь. Да что говорить, когда я сам обязал всех глав администраций содействовать строительству храмов. Мы будем помогать финансово, как помогали и в предыдущие годы. В рамках закона. И, считаю, что дело это -- благое.

Из разговора с матушкой Иоанной, которая полностью рассталась с собственностью в миру, а все личные деньги отдала на нужды монастыря.

— Себя смирять и людей терпеть – самое трудное в монастырской жизни, –- говорит она. -- Вначале очень многие приходили к нам не под влиянием сердца, а ради живота. Здесь ведь и угол дают, и кашу. А как послабление в городе пошло, зарплаты начали платить – они назад потянулись. Теперь больше тех, кто пришел душу спасать. В миру ведь не ведают цели жизни человеческой. Но я их за это не осуждаю.

-- Матушка Иоанна, мне показалось, что сейчас в монастырь уходят не только за духовностью, но еще и за добротой…

-- В основном у нас здесь те, которые жизнью выкинутые. А живем мы по заповедям христовым. Вот если я с кем поссорюсь... У меня молитва затем не идет. У меня покоя в душе нет. И тот человек тоже мучается. Я падаю ему в колени: прости меня, говорю. Мы с ним обнимаемся. И это не наигранно. Это — потребность. Это для того, чтобы мир восстановить в своей душе. Ты же понимаешь, что тебя лукавый за язык дернул…

— Светского человека этот «ритуал» прощения застает врасплох, но, тем не менее, одна из монахинь сказала мне, что «грешницей в монастыре она меньше не стала»…

— Я и о себе точно так же скажу. Просто, чем ближе к свету, тем больше пятен видишь на своей одежде.

НЕ ВСЕМ МИРОМ

Хотя и убеждала меня Алла Детлукова, что могочинцы для нее «все одинаковые», но и она, не замечая этого, тоже «раскладывает» их по разным полочкам. Спрашиваю:

-- В поселок, ради спасения, приезжают сюда не только благочестивые христиане, но и пьяницы, наркоманы. Социальная ситуация ухудшилась в селе?

-- Так и наших хватает, – спокойно отвечает она. -- По началу было как: что-нибудь где-то случается, кричат: церковники проклятые! Начинаешь разбираться – местные. Наркоманы к нам, конечно, приезжают… Но они тоже нормальными людьми становятся. Правда, не все… В общем я отцу Иоанну не завидую. Он поступает, исходя из христианской любви… Трудно… Посмотрю на него и думаю: насколько же мне легче! А у него – тяжелейшая… Непосильная работа! Но ни разу не было случая, чтобы он отказал селу в помощи.

-- А как батюшка за детей бьется! – всплескивает руками Алла Владимировна, -- У нас ведь случай был … Мы отправили ребенка в приют, в Сарафановку. Семья там такая… Другого выхода не было. Батюшка узнал… В общем, мы вынуждены были привезти назад этого ребенка. Представляете?! И он взял его под свою опеку. Причем, во многих монастырских семьях есть приемные дети. Это у них такая традиция.

Тут надо напомнить, что до революции в России не было ни детских домов, ни домов для престарелых.

Алла Детлукова только одного понять не может: почему у многих монастырских беспорядок в собственных усадьбах? Сами они поясняют: мы о душе больше думаем... А местные не верят такому объяснению. Для них этот факт -- притча во языцех. Впрочем, как и другой примечательный случай, но уже имеющий непосредственное отношение к самим могочинцам…

Размашистая в этих местах Обь – лихая и разгульная. Бывало, что паводком смывало целые улицы в близлежащих селениях. В Могочино от этой беды давным-давно защитились дамбой. Но однажды она не выдержала большой воды. Из местной администрации тут же начали «кричать» по радио о срочном сборе. Побежали по поселку созывать людей. Но навстречу беде могочинцы всем миром не вышли. Остались сидеть дома. А монастырские насельники появились на дамбе уже через пятнадцать минут. Они и спасли тогда поселок от затопления. А если Могочино – это маленькая модель нынешнего состояния нашего общества?

Я задам этот вопрос во время беседы с игуменом Иоанном. И он ответит: «Так оно все и есть!»

КАК БЕЛАЯ ВОРОНА

Василий Луговских родился на Алтае в семье верующих родителей. Был самым младшим, двенадцатым ребенком. В четырнадцать лет остался без отца. После чего родной дядька забрал его к себе в Новосибирск и отдал на учебу в ПТУ. После армии он учился в вечернем техникуме и одновременно работал на заводе. Дослужился до начальника смены. Затем уволился и уехал в Черепаново «докармливать престарелую мать».

Несколько лет работал при Новосибирской епархии «с метлой и лопатой». Это был период его постепенного разрыва с мирской суетой. Затем строил храм в Черепаново. Митрополит Гедеон сказал: «Сам выстроил – сам и служить будешь!»

В монахи он был пострижен в 1988 году с именем Иоанн.

Сидим с ним в игуменской. По слухам она должна представлять из себя «роскошные апартаменты». Но вокруг длинного стола склад всего и вся. А на его краешке – рабочее место монаха Матфея. Тут же кухня. Возле стеночки – ряд посылок, которые послушницы комплектуют для отправки в тюрьмы.

С первого взгляда настоятель Иоанн выглядит человеком суровым. Но впечатление это обманчиво:

-- Когда я вступил на этот путь создания духовной обители… Заплакал, – начал рассказывать он. -- Я понимал что, чем больше людей, тем больше столкнешься с неблагодарностью, с предательством, с шкурническими интересами… А я должен всех ублажать, кормить, поить… Делать добро. Было -- страшно. Весь груз на мне. Ответственность жуткая. Я, может, и хотел бы сейчас все бросить и уйти в уединение. Но обитель -- мой крест. А, взяв крест, нужно идти путем веры и добродетели. Куда ведет этот путь? Знаю! На Голгофу.

Я попытаюсь его спросить о радостном, но он меня будто не услышит:

-- Наша община всех нервирует. Там не работают -- у нас работают. Там не рожают -- у нас рожают. Мы -- как белая ворона.

-- Но может проблема в том, что вы сами не делаете шага навстречу Могочино. Они видят только то, что находится до монастырской стены?

-- А какой еще нужно делать шаг? Храм -- вот он. Что нам: брать плеть и загонять их сюда?! Какое я имею право делать насилие над их душой. Нельзя закрепощать свободную волю, которая дана свыше. И она нам на то дана, чтобы мы свободно к вере приходили. Невольник – не богомольник. А каждому потом за все воздастся.

И дальше он мне говорит, пронизанные болью слова:

-- По большему счету мы, вот такие, какие есть, не нужны ни власти, ни епархии. Никому. Кроме Бога.

Этому категоричному высказыванию, наверное, способствовала сложившейся в тот момент ситуация. Прокурор Молчановского района Геннадий Калюжный предъявил иск «в защиту прав и законных интересов неопределенного круга лиц» о запрете эксплуатации всех зданий монастыря. Причина – не оформление соответствующей документации.

По форме все верно. Только в течение восемнадцати лет приезжали сюда представители разных ветвей томской власти. В том числе и вышеназванный прокурор. Никаких претензий не предъявлялось. И вдруг вышло, что государство решилось наконец выставить на улицу старушек-монашек.

С Людмилой Ключаровой знакомлюсь возле монастырской стены. Ее дом напротив. Именно она уже несколько лет не дает спокойной жизни этой обители. Стена ей заслоняет солнце. Но суд не удовлетворил ее требования. Стена осталась на прежнем месте. Она стала доказывать, что вода со стены течет ей прямо в огород. Посредине дороги соорудили гребень. Теперь Людмила возмущается тем, что машины ездят возле ее калитки. А когда наклонилась надвратная башня – новый виток возмущения.

Мы разговаривали с ней, как раз под звуки отбойного молотка. Монастырские насельники разбирали стену, чтобы укрепить ее фундамент. Людмила скажет очень решительно:

-- Я борюсь за порядочность. За честность. За правду. И если бы не было этой стены -- все было бы нормально. Мне все говорят, что я против церкви… А я может в два-три раза больше их верующая… Ведь когда они приехали -- мы жили с ними душа в душу. У них ничего тогда не было. А сейчас посмотрите… Откуда у них это богатство?!

Самое удивительное, что Людмила Ключарова, изредка, но ходит молиться в храм, расположенный, как раз за этой самой стеной.

А перед этим у игумена Иоанна еще одна неприятность случилась. Два монаха и четыре монахини самовольно и, как заявили: «навсегда» покинули монастырь. Что недопустимо по принятым обетам. Причиной этого стало их непринятие «сатанинских российских паспортов и ИНН» Правда, иеродьякон Киприан опомнился и вернулся обратно.

После всего этого монах Матфей подошел к настоятелю Иоанну и сказал: «Батюшка, надо Устав монастырский принимать для поддержания порядка!» Игумен ответил: «Устав примем, когда совесть совсем потеряем»

А во время воскресной службы отец Иоанн встал перед всеми прихожанами на колени и попросил прощения за свои грехи. Приняв всю вину за происходящее на себя. И такое покаяние – в истинно русских традициях православия. Правда, в почти забытых традициях.

-- Вы видели глаза их детей? – спросит меня продавщица магазинчика Татьяна Веселкова. – Они у них чистые. Светлые. Непорочные. Удивительные. У наших детей не такие.

Это она так выскажется о ребятне из воцерквленных семей.

Директор сельской школы Валентина Буваева тоже поделиться откровением:

-- Мы начинаем перенимать приемы работы монастырской школы. Ведь у них идет подготовка учеников индивидуально. Они учат детей рассуждать и высказывать свои мысли. Учат доказывать свою позицию. Что очень сложно с педагогической точки зрения. И еще они с самого рождения приучают их к труду через игру. Церковные дети – воспитанные. И то, что они уже не в первый раз привозят Гран-При из Москвы, становясь победителями форума «Одаренные дети России» -- заслуженный результат.

Правда есть одна проблема. Монастырские школьники продолжают сдавать зачеты и экзамены в государственной сельской школе. И учителя вынуждены им ставить «неправильные» пятерки, например, вот за такой ответ по природоведению: «Бог создал Землю»

Игумен Иоанн скажет по этому поводу: «Вы поймите -- мы своих детей не только учим, чтобы они в Бога верили, но и в Россию» И только тогда мне станет понятно, чем он на самом деле занимается. Тем, чем не занимается государство. Создает в муках добросовестный народ для своей страны. И сам при этом пытается стать лучше.

 

Монахиня Анастасия учила монастырских детей, а сама при этом мучалась вопросом: «Зачем Моисей сорок лет водил свой непокорный народ по пустыне, когда там весь путь можно было пройти менее, чем за год?» И нашла мудрый ответ: «Для того, чтобы в Землю обетованную вошло только новое поколение, родившееся не в Египетском рабстве». И тут же себя спросила: «Сколько же еще лет предстоит водить нас новому Моисею?!»