Вы сторонник какой концепции: язык сегодня нужно охранять, развивать, защищать или…
-- Поскольку мне по-настоящему интересна история и культура России, уверен, что то, что уже у нас есть – достаточно для того, чтобы продолжать на этой основе развивать язык и работать с ним дальше. Мы не сможем ничего предпринять, чтобы язык развивался как-то иначе. Мы все видим, как сейчас в него вторгаются неологизмы, иностранные заимствования… Этот процесс сложно управляемый и каждый для себя должен решить: какой язык для него важнее или интереснее. Для меня этот вопрос уже давно решённый. Я стараюсь по мере возможностей ориентироваться на язык великой русской литературы, а не на тот волапюк, (Волапюк -- международный искусственный социализованный язык. – Сибирика) который вторгся сегодня в нашу речь так, что остаётся только руками развести. Как говорил Юрий Тынянов: "Если ты недоволен эпохой – охай!" Я иногда тоже "охаю", но сам стараюсь использовать нормативный русский язык.
-- Вы недавно сказали, что за рубежом сейчас вновь возникла востребованность славистов, вызванная напряжёнными отношениями между Россией и некоторыми западными странами. Как к этому относиться?
-- Такая востребованность – имеет грустную основу. Потому что на самом деле история славистики связана с политическим или военным противостоянием. Раньше, существовавшие кафедры славистики в США, в Западной Европе, во многом поддерживались ситуацией холодной войны. Чтобы понимать противника, нужно было знать русский язык. А чтобы знать русский язык -- нужно читать и понимать Толстого и Пушкина. Так что здесь палка о двух концах. Ситуация противостояния приводит к большей востребованности русского языка, но те, которые увлекаются русской культурой, нередко начинают смотреть на всё происходящее из другого контекста и часто совершают замечательные вещи.
-- Процитирую одного английского слависта. Евгений Добренко, профессор Шеффилдского университета заявил совсем недавно, что в России "литература свободна, потому что её никто не читает" Но мы с вами присутствуем на КРЯККе и перед нами живое опровержение этих слов. На книжной ярмарке столпотворение читателей и в двух огромнейших павильонах в этом году уже не хватает места продавцам-издателям…
-- Что могу сказать… С Евгением Добренко мы большие друзья и я не раз бывал у него в Шеффилде. Он занимается эпохой сталинизма, литературой идеологически очень ангажированной. Но из Англии ему трудно судить, что происходит в России. И в своей оценке он явно преувеличивает. Мы здесь, в Красноярске, действительно видим, как много людей увлекаются чтением современной литературы.
-- По данным ЮНЕСКО с каждым годом умирает всё больше и больше в мире языков. Возможно ли представить ситуацию, что и русский язык тоже может оказаться среди исчезнувших?
-- Пока у нас есть люди, которые читают книги, подаренные нам русской литературой, нашей историей -- сделать это, по-моему мнению -- невозможно. Но с другой стороны сейчас на Западе появляется много молодых людей, билингвов. И мне пришлось это видеть самому в Германии, как ребята из русскоязычных семей, даже в быту, общаются уже между собой по-немецки. Для них русский язык стал, как вспомогательный, на котором говорят их дедушки, бабушки и родители… Так что этот процесс – очень сложный. Насколько мы ответственно будем относиться к нашей традиции – с этим будет связано и отношение к русскому языку. То есть всё зависит только от нас самих.
