О ВЕРХАХ И НИЗАХ
Приглядевшись к его участку, приметил: засажен картошкой только на треть. Спрашиваю: для пропитания одному едоку — урожая с избытком хватит, а для серьезной продажи — маловато выходит? Отвечает:
— В самую точку попал. На остальное силов не хватат. Мне бы тракторок маленький. Тогда бы я небольшим фермером стал. Картошку военным бы продавал. А так который год развернуться не могу. Долбишься-долбишься… А себестоимость продукции с прибылью куда вылетат? В ноль! Почему? Потому что небольшие излишки за бесценок продаю. А в городе за этот же мешок коммерсанты в семь раз больше получают. И хотя оставшаяся у меня земля тоже в деле. Под покосом. А конечный результат — тот же.
Он еще раньше понял, что светлое будущее впереди у него не просматривается. Взвесил свой дебет с кредитом и пошел в местный крестьянский банк:
— Я их вежливо попросил: помогите хоть малехо. Верну потом. Они мне начали все подробно объяснять. Да только вижу: там заранее таким, как я, фигушка приготовлена. Я им и сказал, что надо сразу в виде памятника фигуру из трех пальцев перед их крестьянским банком поставить, чтобы крестьянин издалека видел, что ему здесь надеяться не на что.
А они говорят: а ты кого нам дашь? Мотоцикл тяжелый у тебя есть? Машина у тебя есть?
А у меня из движимого имущества только я сам, кошка Мурка и собачка Барсик… Ведь еще Ленин говорил: невозможно сделать яичницу, не разбив ни одного яйца. Выходит, что свою глазунью я больше никогда не попробую… Нет у меня шансов для развития. Ну не могу я сам насобирать сразу 8 тысяч. Значит, не куплю ни лошадь, ни корову, ни тракторок… А я уже двух парней толковых присмотрел. Они же все равно по свалке слоняются и к погибели своей идут. Вот ты мне и скажи: если бы я сам был сытый и обутый и еще двух других от голода спас — неужели страна в этом не заинтересована?
И, не давая мне возможности вставить даже слово, Петр Зоркольцев сразу продолжил, будто предупреждая мои возражения:
— Сам знаю, что дело в людях. Из своего горького опыта познал, что настоящих у нас не больше пяти процентов. Ложку соли днем пойди попроси – кричат: нету. А солнце село – и не ответят. Помнишь, хромоногий из «Вечного зова» говорил: один петух только без выгоды кукарекат! Теперь большинство по этому принципу жить стало.
Но страна наша даже с этим народом взлетела бы и поднялась. Чего не хватат? Не хватат одного. У нас, у людей, не хватат совести. Приехал ко мне мой тезка с бутылкой. Я говорю: откуда взял? А он мне рассказывает: я на ферме свиньям в комбикорм опилки стал сыпать. Они не едят, а хозяину говорю: видишь - заелись. А комбикорм на сторону продаю… Вот из-за этой недобросовестности у нас и нет движения вперед. Все темнят. И вверху, и внизу. При таком состоянии никакое чудо не поможет нам. Только есть один рецепт: честный труд. А пока земля стоит… и не пашется. А зачем ее пахать, когда и в городе можно порхать…
Из назема надо конфетку делать. А мы наоборот: из конфетки — навоз. Глупое у нас административно-бюрократическое государство. Лучше всего оно научилось тормоза создавать, а надо инициативных и толковых поддерживать.
Ты не поверишь, а я из десяти лет вот этой жизни только недели две здесь живу спокойно. Кому я нужен — казалось бы. Ан, нет! Сначала милиция бегала. Где что случится — меня тащат. Три преступления на меня пытались повесить.
Петруха закуривает, выглядывает в единственное окошко своего домишки и, удостоверившись, что во дворе полный порядок, продолжает:
— Страшно, когда человек стремится к власти и до нее дорывается. Это все равно что комолой корове рога дать. Так и с тем опером. Вознесся, как Пилат, и возомнил себя, чуть ли не богом. Если слониху изнасиловали, так у них сразу на муравья подозрение. Не выдержал я и пригрозил: если будете еще домогаться — жалобу напишу, чтобы с ваших погонов звездопад начался… Только справедливости ради надо сказать, что другой, настоящий милиционер по фамилии Разуваев, отвадил от меня гостей-наркоманов. Тоже покоя не давали.
Когда землю до ума довел — тут же из власти прибежали ее отбирать. Провода стал навешивать — контролер прискакал: штрафовать за ворованную электроэнергию. Так я до сих пор и сижу при керосиновой лампе. Света у меня по жизни здесь никогда не было. Может, на то она и власть, но только, причем здесь мужик, если поросенка громом убило?! По моему мнению, крестьянина надо раскрепощать, развязывать ему руки, а они до сих пор в плетении веревок упражняются.
Примечательно, что его самобытность и неординарность высказываний, не оказались замутненными современными средствами массовой иснформации. Потому что нет у Петрухи-робинзона ни радио, ни телевизора и ни одной газеты в его лачуге. И тем ценнее его размышления. Вода с хлоркой из крана по сравнению с родниковой – это две большие разницы.
