ВЫСТРЕЛ В СПИНУ

Фото Олега Нехаева. Владимир ЧернецкийПомыкавшись без работы, Чернецкий вновь ушел в тайгу. Собирать сосновую смолу – живицу. Труд этот – тяжелейший. Нужно сделать подсочку сотен деревьев и затем ухаживать за каждым из них, как за дойной коровой. Все делал сам. Одиночеством больше не тяготился. Страхов никаких не было. Над головой – голубое небо. Рядом – говорливая речка с хрустальной водой. Воздух пропитан духмяным запахом янтарной живицы… Свобода. И можно безбоязненно, когда захочешь, спускаться в родную деревню. Правда, общаться ему ни с кем не хотелось…

После его побега из армии прошло пять лет. Происшедшее стало забываться. Душа успокоилась. В марте он наконец пришел в Кику, чтобы получить накопившиеся деньги за сданную живицу. Подумывал обзавестись домом. Неожиданно нагрянули из милиции. Ему предъявили обвинение в изнасиловании малолетней девчонки и отвезли в СИЗО.

Два месяца следователь выбивал из него показания. На одном из допросов прямо сказал: не сознаешься в этом, все равно найдем, за что посадить. Магазин вот в отдаленном поселке ограбили…А ты ведь не зря в тайге прячешься… Так что дорога тебе отсюда только в тюрьму…

Следователь оставил его одного для размышлений, а Вовка встал и решительно пошел к выходу. И никто его не остановил. Да и остановить его тогда, наверное, было невозможно.

Из города он уходил в тайгу по хребтам. Две сотни километров прошел за неделю. Пока пробирался, питался только соцветиями багульника.

Искать его начали сразу. По лесовозным дорогам разъезжали милицейские машины. С вертолета высаживались опергруппы. Он их видел. Они его – нет.

Вначале скрывался в верховьях Хаима. Затем перебрался на речку Турку. Единственной его пищей теперь была рыба. Но ловилась она редко. Не оправдался его расчет и на существовавший таежный закон. Раньше в охотничьих зимовьях всегда было принято оставлять для заблудшего путника запас продуктов. Теперь этой традиции никто не придерживался. Каждый стал думать только о себе. Повезло лишь однажды: съел оставленные кем-то консервы.

Однажды увидел на реке рыбаков. Как только они отчалили от берега, пробрался к месту их привала и съел все очистки картошки.

Владимир научился вести себя так осторожно, что даже звери иногда не замечали его. С медведем он старался, чтобы их пути-дороги не пересекались. Один раз на излучине реки случайно вышел на топтыгина. Пятясь, ушел по распадку. Фото Олега Нехаева. Он долго наблюдал за лисой, а потом сказал: «Что же ты такая беспечная?!»А вот лиса пришла к нему сама. Ночью, когда он спал. Чернецкий, услышав шорох, проснулся и крадучись стал искать причину беспокойства. Рыжая плутовка доедала остатки его ужина. Он долго наблюдал за ней, а потом сказал: «Что же ты такая беспечная?!» Лиса, увидев рядом человека, остолбенела, а затем во всю прыть бросилась бежать, не разбирая дороги.

Он все время боялся, чтобы его точно так же не застали врасплох. Но жизнь в постоянном напряжении тоже имеет свои пределы. Владимир тяготился отсутствием человеческого общения. На одной из отдаленных лесосек рискнул подойти к вахтовикам. Те его покормили и рассказали, что милиция ищет каких-то двух преступников, которые сбежали, завладев автоматами. Один из них еще к тому же ограбил магазин и скрывается где-то в этих местах.

Чернецкий на беглого преступника похож не был. Чтобы не потерять человеческий облик, он каждый день заставлял себя бриться осколком лезвия.

Была у него еще одна случайная встреча с охотниками – отцом и сыном, – те тоже повторили уже слышанную им историю, но только добавили детали, по которым он без труда узнал в «опасном преступнике» самого себя.

Каждый раз, чтобы уйти от возможного преследования, он делал чудовищные «марш-броски». За несколько дней, например, добрался до верховий Ямбуя. А потом, почти сразу, повернул обратно, пройдя по самым буреломным местам шестьсот километров.

Он понял, что, воспользовавшись его побегом, на него начали «вешать» нераскрытые преступления. Поэтому решил найти в тайге знакомого сборщика живицы. И через него, как через посредника, передать в деревню весточку о свой невиновности.

— Я его считал мужиком с мозгами, — рассказывает о той встрече Владимир, — ради него столько верст отмахал, а он увидел меня и ружье наставил. Говорит: милиция была, сказали, если объявишься, то можно стрелять тебя, как опасного рецидивиста. Во всесоюзном розыске ты… В общем не захотел он меня слушать. А я был в полной уверенности, что найду у него понимание. Повернулся я и пошел. В спину он мне не выстрелил. Но в милицию сообщил. И снова над тайгой летал вертолет…

В деревню он пришел в конце лета. Пришел открыто. И ничего уже не боялся. Теперь все боялись его.

ЖЕРНОВА СВОЕВОЛИЯ

Брали Владимира Чернецкого – хуже не придумаешь. Пошел по нужде в туалет и через щель увидел, как со всех сторон его окружает милиция. Дело было после дождя и те, кто подбирался к нему ползком, были по уши в грязи.

— Они ведь тоже получили информацию, что я «особо опасный», — рассказывает Владимир, — а все мое «вооружение» — перочинный ножик. Сопротивления я не оказывал. Но вокруг их было, как муравьев.

В СИЗО прапорщик бил его в грудь связкой ключей. Он упал.

— Это они зло на мне за побег вымещали. Потом повели на второй этаж. Думаю… продолжать сейчас будут. А следователь расспросил меня мало-мало, а потом вопрос задал: нигде никакого преступления не сделал? Я говорю: «Сделал. Взял в одном охотничьем зимовье три банки тушенки». Он посмотрел на меня внимательно и сказал: «Ну, тогда считай, что свободен». Только еще полтора месяца меня продержали. Но уже не били. Вообще не трогали. Дождались решения Верховного Суда о прекращении всесоюзного розыска и отпустили. «Вместо» меня в тюрьму посадили одного «черта» из Кики, который со следователем водку вовсю жрал. А та девчонка потом от него родила... Меня же просто оговорили — свои, деревенские. Все подстроено было.

Когда его выпускали, никто перед ним не извинился. Только спросили: жаловаться, наверное, на нас будешь?

Он вернулся домой и опять ушел в тайгу. Не было у него ни сил, ни желания жить среди людей:

— Для меня после того случая каждый человек стал страшнее зверя. А оно и по жизни так. Медведя пока не тронешь, и он не тронет. А человек может просто из ничего тебе вред сделать. Зверь человека лучше понимает. Если зверю добро сделаешь, он это никогда не забудет. А человек может.

Таежное одиночество Владимира Чернецкого длилось долго. Очень долго. Он годами разговаривал сам с собой. И этот собеседник был для него и лучшим другом, и самым ненавистным врагом.

Отшельником он стал еще в 80-м году, при Брежневе, а насовсем возвратился к людям — только при Ельцине. Казалось, должен был вернуться в совсем другой мир. Вроде целая эпоха в жизни страны мимо него прошла. Но на самом деле и для него, и для тех, кто никуда не уходил, — здесь мало что изменилось. Как жили бедно люди в этих местах, так и живут. Было трудно, а стало еще труднее.

Кардинальные перемены произошли с самим Владимиром. Пить он бросил совсем. Прежние «друзья» враз от него отвернулись. Но не это главное:

— Сколько в тайге жил — мозги ведь все время трезвыми были, — делится он со мной своими размышлениями. — И я за это время не только жизнь по-настоящему познал, но и себя понял. А для этого силу воли нужно большую иметь, чтобы во внутрь свою заглянуть. Много я передумал…Ведь меня могли ни за что погубить, сжить со свету. Выдержал. И сейчас зла ни на кого не таю. Если разобраться, то кому теперь труднее? Мне? Или тем, которые грех на душу взяли? Я ни о чем не жалею. Понял, что хорошей жизни на всех бы хватило, если бы люди стали хотя бы немножко сознательнее.

Фото Олега Нехаева. Жизнь среди людей.Чернецкого многие не понимают и даже осуждают. Но он не испугался заявить о своем личностном существовании, пусть даже таким необычным способом. Ни разу не решал свои проблемы за счет других. Он просто не побоялся быть независимым. А психологи сегодня в своих исследованиях отмечают, что в обществе прогрессирует странная проблема: люди, рождаясь свободными, панически не хотят ими быть. Появился даже новый вид страха – страх быть свободным. Рабская психология становится синонимом комфортности.

Его родной дядька, Николай Петрович, скажет: «Вовке досталось через край. Если бы он в войну от чужих уходил, то ему бы за все это «героя» дали. А так, вроде и из окружения бежал, но только от своих»…

— О чем-то мечтаешь сейчас? – спрошу я у Владимира в конце нашего ночного разговора.

— Ни о чем. Землю бы мне дали, а остальное все сам бы устроил.

Перед отъездом захожу в сельсовет. Местный глава ничем особо не обнадеживает:

— С землей трудно. Нужно сначала провести инвентаризацию… Только вот зачем Чернецкому земля? Я считаю, что лучше ему жить там, где сейчас живет.

«Там» — означает в доме с табличкой «Осторожно. Злая собака». Я уже знал, что это дача одного состоятельного улан-удэнца. Владимир в ней — «на птичьих правах». Сторожит ее за 200 рублей в месяц. Если его выставят за порог, податься ему будет некуда. Разве что опять в отшельники.

Прощаясь, Чернецкий меня спросит:

— По телевизору передачу видел о выживании людей на острове… «Последний герой» называется. Так я не понял ничего. Живут, как в раю, а страдают, словно в ад попали. Неужели и правда есть жизнь такая? 

lineyka

loshadka1

Читать дальше"Не все на Руси караси..."

 

 otobrano dly vas