Кан-ипа обрадовался этой перемене.

— Схожу с этим письмом,— сказал он бод­ро,— и за час обернусь. Как ты думаешь, обернусь?

— А может, отложить?

Кан-ипа немедленно отвергнул этот совет. Письмо с уведомлением лежит у него со вче­рашнего дня. Оно пришло из Одессы. Написал его, как это видно из «обратного адреса», сын вдовы Кунты Бёбиа...

— Этот мальчик давно в Одессе? — спросил Кан-ипа.

— Кажется, года три.

— Вот видишь—-три года. Он писал за это время разные письма, но ни одного с уве­домлением. Значит, дело важное. Не стал бы он требовать уведомления, если бы все было просто.

— Он же учится. Может, деньги понадоби­лись...

— Допустим,— сказал Кан-ипа,— но зачем же уведомление?

— Это даже странно,— согласилась жена.

Дом Антйцы Бебиа стоял на склоне Тапа-

яшты, чуть повыше подножия ее. Тропинка вела туда охотничья, по ней не проедет ни мо­тороллер, ни велосипед. Надо пешком — че­рез два суходола и речушку Лашиквара. Ка­ких-нибудь три километра. Для почтальона Кан-ипа, проработавшего на этом малозамет­ном посту более трех десятков лет,— это не проблема. У него было одно непреложное правило: не задерживать у себя писем. Ни одного лишнего часа! А это—с уведомле­нием— пролежало почти сутки. Правда, была на то уважительная причина, но сейчас на­стало время действовать. И немедленно, а то — чего доброго! — зловещий занавес снова опустится...

— Хороший мальчик у Антицы,—сказала жена.

— Очень,— сказал Кан-ипа.

— Он будет инженером? — спросила она,

— Кажется.

Кунта Бебиа был техником. Проводил в го рах телефоны. Уважаемый был человек. Рано умер, несчастный. Сын пошел по его стопам, И теперь он в Одессе.

— Повезло ему,— говорит жена.

Кан-ипа кивнул, но не со всем согласился,

— Везет тем,— сказала жена,— кто умеет грести.

— И не ленится грести. Ты же знаешь, ка­кие такие стрежни бывают на жизненных ре­ках.

— Не очень,— призналась жена со вздо­хом.— Тебе виднее.

Он рассмеялся:

— Кто живет на такой высоте, как мы с тобой, тому все виднее.

— А что это наши дети давно не пишут?- сказала она, глядя на письмо из Одессы, ле жащее на столе.

— Лентяи!—отрезал он.— Но ничего, по­надобятся деньги — живо напишут.

Она сказала, разглядывая письмо:

— Действительно: с уведомлением. Что бы это значило?

— Я знаю что,— сказал он весело.

Она удивленно взглянула на него.

— Знаю,— сказал он твердо.

— Так скажи же!

-— Значит, надо торопиться!

Кан-ипа наспех позавтракал, накинул плащ, обулся в резиновые сапоги. Тщательно обер­нул письмо в целлофан, положил в грудной карман блузы и двинулся через двор, при­хватив своего всегдашнего попутчика в го­рах — гладкий ореховый посох.

Сегодня в горах, как видно, дежурил норо­вистый режиссер. Возможно, из молодых. Не успел почтальон Кан-ипа отмерить первый километр, как набежала туча и привела с собой целую ораву других. Цель у них ока­залась примитивной: заполнить собою все овраги, а возвышенности подмять под себя. И солнца в один миг — как не бывало. И сно­ва, как час назад, плюхнулись наземь про­хладные пятаки.

Кан-ипа шагал уверенно, тропа как бы сама вела его вперед. Но вскоре она начала про­падать: терялась буквально в двух шагах! Горцу это пришлось не по душе. Еще бы! Шаг­нул— а дальше неизвестно куда ставить но­гу! И такая серая вата поползла по земле, что Кан-ипа вынужден был остановиться и поду­мать, как быть дальше. Большая часть пути пройдена. Возвращаться назад? Это так же не просто, как двигаться вперед. Значит, надо вперед...

Хорошо знакомая с детства тропа сдела­лась чуждой. Как ступать на нее? Куда она вьется? Где возносится кверху, а где круто па­дает вниз?