Кан-ипа шел как в потемках. Даже стало не по себе: неужели это из-за старости? Он пы­тался припомнить: когда бывал в подобной же ситуации? Фронт — не в счет. Там дело другое. Там жизнь на волоске висит. Это ощу­щение порой даже храбрости придает. Идешь на врага — и ясно, куда идти надо. А здесь?..

Кан-ипа оступился, его повело куда-то вбок. Едва на ногах удержался. Оказалось, что рядом лежит огромный камень. На него и присел почтальон. Посидел, посидел, попы­тался припомнить — видел ли он раньше этот камень на пути к Бебиа или нет? Вроде бы нет.

Эти пятаки, которые шлепались вокруг, превратились в настоящий дождь. Еще мгно­вение и —полило как из ведра. А облачный занавес вдруг начал приподниматься, впереди показалась тропа. Куда же его занесло? В сто­рону от тропы метров на сто, к краю крутого обрыва. Еще пару шагов и — покатился бы Кан-ипа с крутизны. Это как пить дать!..

Теперь уже нужна не столько тропа, сколь­ко какой-нибудь навесик: из камня, из ли­стьев, из черта лысого... Все едино!.. Вон слева чинара. К ней и заторопился почтальон. Бегом пустился... Только стал под дерево (от ливня убежал!), как вспомнил, что одинокое дере­во — прекрасный притягатель молнии. Только подумал, как сверкнула молния, и под ногами земля чуть не раскололась. Словно фугаска свалилась. Совсем рядом. Нет, из-под дерева надо выбираться. Лучше к той скале, которая нависла над тропою. Туда и перебрался Кан- ипа. А ливень, как нарочно, хлестал по той скале и сверху — чего доброго! — еще и ка­мень свалится.

Кан-ипа, потомственный горец, принимает, наверное, самое оптимальное решение: идти вперед—благо тропа ясно прочерчена на зем­ле, идти невзирая на дождь. Не сахарный, не растает! А письмо укрыто надежно: оно в целлофане... С тем и зашагал почтальон.

Вот и безымянный суходол. Он довольно глубок, покрыт булыжниками двухпудового веса - с горы скатили их дождевые потоки.

Слева послышалось не то шуршанье, не то шипенье. Что-то пока не очень различимое. Еще мгновение — мутный поток навалился прямо на почтальона. Едва из суходола вы­брался! Оглянулся назад, а там уже воды по горло. Созерцать буйный поток не при­шлось — подгонял ливень.

Удары грома следовали один за другим. На­стоящая фронтовая канонада. Молнии сле­пили глаза — они рождались очень близко, над головой. А взрывались, казалось, под но­гами.

Временами дождь стихал. Своенравная при­рода этих гор как бы заманивала человека все выше, к вершинам, вселяя на короткое время добрую надежду. А вскоре следовал новый поток, как говорится, осколки неба сыпались на землю.

Где-то над вершинами сосен мелькнул дом Антицы Бебиа. Можно подумать, что до него рукой дотянуться. Однако тропа не желала идти прямым путем. Она предпочитала пет­лять, вихлять меж скал и травянистых про­галин. И тем не менее до Бебиа действитель­но было не так уж далеко.

Кан-ипа поскользнулся на глинистом участ­ке тропы — чуть не грохнулся тяжелым ку­лем. Хорошо, что посох в руке. Недаром гор­цы любят и ценят хороший посох с прекрас­ным гладким сучком, на который опирается большой палец.

«Теперь, считай, у цели»,— сказал себе Кан- ипа, стоически принимая шлепок доброй при­горшни небесной влаги. Рыжеватые усы слип­лись, вода каким-то образом ухитрилась про­никнуть за шиворот.