Не мы первые заговорили о трудахъ обоихъ французскихъ литераторовъ: С.-Петер- бургскія Вьдомости обратили  на нихъ свое внимание. [1]   Г. Больё они отдаютъ ту справедливость что „статья его имѣетъ достоинство сжатого и притомъ очень добросовѣстнаго изложенія въ смыслѣ обстоятельности и послѣдовательности". Но этотъ благосклонный отзывъ искупается другими замѣчаніями, и въ особенности тономъ рецензіи. Вопервыхъ, статья эта, написанная съ цѣлью ознакомить Французовъ съ Россіей, доказываетъ г. рецензенту что „не одинъ только русскій человѣкъ заднимъ умомъ крѣпокъ".

...С.-Петербургские Вьдомости полагаютъ, въ порывѣ патріотической гордости, что лестные о насъ отзывы г. Леруа Больё „можетъ-быть не что иное какъ плодъ желанія подслужиться Россіи".

Если бъ это было дѣйствительно такъ, то иностранный писатель умолчалъ бы о вашихъ недостаткахъ и о нашихъ порокахъ, а онъ указываетъ, не стѣсняясь на грубое проявленіе безстыдства въ нѣкоторыхъ народныхъ обычаяхъ, на неряшество и неопрятность народа, на пьянство, которое распространено у насъ въ такихъ плачевныхъ размѣрахъ, и доводить крестьянина до состоянія животнаго. „Эти печальныя физіологическія послѣдствія, говорить онъ, приводить къ экономическимъ послѣдствіямъ, не менѣе печальнымъ; скудость пищи отвлекаетъ у русскаго крестьянина способность къ работѣ, а вмѣстѣ съ энергіей у него пропадаетъ и охота къ труду, и потребность труда".

Мы тутъ не слышимъ голоса льстеца, не видимъ желанія подслужиться. Г. Леруа Больё взглянулъ безъ задней мысли и всесторонне на предметъ своего изучеиія, и критикъ добросовѣстный признаетъ въ немъ добросовѣстнаго наблюдателя. Каждый понимаетъ по своему патріотическую гордость: мы не принадлежимъ къ числу тѣхъ которые жмурятся на наши недостатки, на наши пороки, на всѣ печальныя явленія насъ окружющія, но признаемся что не дошли и не желаемъ дойти до смиренія которое не позволило бы намъ верить въ искренность слова сказанваго въ нашу пользу.

  ...Не отъ своихъ соотечественниковъ, а отъ насъ французскіе литераторы, писавшіе о Россіи, могутъ ожидать серіозной и дѣльной критики, и трудно повѣрить что люди занимавшіеся такъ дѣятельно, такъ добросовѣстно своимъ предметомъ приняли бы безъ признательности замѣчанія которыя облегчили бы ихъ трудъ и помѣшали бы имъ впасть въ новыя погрѣшности. Но по всей вѣроятности не признательность, а совершенно иное чувство было возбуждено въ г. Леруа-Больё и г. Рамбо рецензіей с.-петербургской газеты. Надѣемся что они не позволяютъ себѣ изъ частнаго случая выводить общее заключеніе, иначе они легко объяснили бы себѣ почему на русскомъ языкѣ не переводимо слово: courtoisie.

Т. Н.

Дозволено цензурой. Москва. 25 декабря 1873 года. Отпечатано въ университетской типографіи на СтрастномЪ. бульваръ.