Теоретические разногласия в декабре 1825-го
До сих пор задача моя была сравнительно легка. Я рассказывал о том, где сам действовал или чего был сам свидетелем. Теперь же приходится говорить о вещах, совершавшихся в мое отсутствие, и верный рассказ о том едва ли и был бы возможен, если б по счастью не было двух обстоятельств, которые чрезвычайно облегчили мне затруднение. Первое было то, что по недостатку решительных доказательств я немедленно был освобожден по прибытии в Петербург, как о том будет рассказано в своем месте, и до второго ареста находился шесть недель на свободе, что дало мне возможность узнать многое от не захваченных еще членов тайных обществ и вместе с тем прислушаться к рассказам и суждениям, когда событие было у всех в свежей памяти; второе выгодное нежданное обстоятельство состояло в том, что в Сибири мы содержались в общем заключении, и поэтому для меня была возможность слышать все рассказы большей части лиц, участвовавших в событиях 14 декабря. Таким образом, я имел то преимущество над обеими сторонами, что знал все, что могло быть известно каждой, а вместе с тем и то, что они не могли знать.
Нечего, кажется, распространяться для объяснений причин, почему как донесение следственной комиссии, так и все, что было печатано партизанами правительственной стороны, представляло дело в искаженном виде. Не говоря уже о том, что осужденная сторона была лишена и средств защиты, и свободы гласного выражения, уже самый образ действий в следственной комиссии неизбежно вел к искажению всего. Насилию, хитростям, обману и разным другим уловкам комитета подпавшие следствию противопоставляли всевозможные усилия скрыть правду. Одни действовали или упорным отрицанием, или умышленным искажением, другие позволяли себе систематически запутывать других, особенно тех членов, которые, бывши сначала сильнейшими подстрекателями новых членов, уклонились потом от действия по эгоистическим расчетам. Поступать так относительно них многие считали дозволенным и справедливым наказанием за их бездействие.
В каземате была написана история событий, ключом которых был день 14 декабря. Хотя и старались, конечно, все исследовать в точности, но разумеется, что по незнанию в то время многих действий — как тех членов общества, которые не были в каземате, так и правительственной стороны — рассказ, написанный в каземате, все-таки был неполон, да еще, к сожалению, как рукопись, так и копия и до сих пор не отысканы. Еще менее можно положиться на сведения, которые потом печатали за границею наши политические эмигранты. Как ни восхваляли они нас, очевидно, что ни фактическая, ни нравственная сторона событий не могла быть им известна. Вот почему мы и думаем, что, находясь в положении, сравнительно более выгодном против всех, мы будем в состоянии представить дело в правдивом, действительном его виде во всех отношениях.
Ввиду возрастающей реакции, как Северное, так и Южное общества признавали необходимым поспешить с переворотом, чтобы воспользоваться либеральным и патриотическим настроением того поколения, которое образовалось вследствие либерального воспитания в начале царствования Александра I и получило сознание народного достоинства вследствие победы над Наполеоном. Но все-таки для совершения переворота нужен был удобный случай. В этом отношении Южное общество имело преимущество над Северным потому, что такой случай для него существовал, а для Северного общества нет.
Заранее известно было, что в 1826 году приготовлялись большие военные маневры у Белой Церкви, местечка, лежавшего в Киевской губернии. Там должны были сойтись для маневров (так, по крайней мере, предполагали) войска 2-й действующей армии, 3-й пехотный корпус от 1-й армии и кавалерия из южных военных поселений. Все эти войска надеялись легко преклонить на сторону переворота. Во второй армии все влиятельные люди были уже членами общества: все полковые командиры, большая часть бригадных, офицеры Генерального штаба, семь адъютантов главнокомандующего князя Витгенштейна и два из его сыновей. Сам начальник штаба Киселев допускал в своем кабинете чтение и обсуждение проектов предположенных реформ. В 3-м пехотном корпусе было много членов общества Соединенных Славян, присоединившихся к Южному; к числу их принадлежали почти все артиллерийские офицеры и множество кавалерийских, и кроме того в этом же корпусе был и Черниговский пехотный полк, в котором служил Сергей Муравьев-Апостол. Опыт доказал, что не напрасно можно было вполне рассчитывать на этот полк; притом и весь корпус был озлоблен, особенно солдаты, против своего корпусного командира, француза генерала Рота. Что же касается до южных военных поселений, то все ужасы, которые совершались там при обращении крестьян в военных поселян, оставили там глубокую ненависть к Аракчееву и затаенную вражду к правительству, а главный начальник поселений, граф Витт, считался даже в числе членов общества. Итак, на юге были все вероятности на успех переворота, но это-то и ставило Северное общество в немалое затруднение не только по той зависимости, в которую оно было поставлено, не предвидя для себя подобного случая для действий, какой предстоял в ближайшем будущем для Южного общества, но и по несогласии с ним во мнении насчет будущей формы правления.
Преобладающее мнение в Северном обществе было сохранение монархического правления в лице малолетнего племянника государя с регентством до его совершеннолетия и с представительным образом правления, так как это находили единственным средством согласить либеральные требования времени с чувствами и понятиями народа. Южное же общество хотело прямо провозгласить республику, что значило бы в сущности диктатуру Пестеля, о чем даже говорили уже открыто. Поэтому-то, если бы переворот начался на севере, то надеялись, что вся Россия примет его. Совсем иного должно было ожидать в случае переворота на юге.
Не было сомнения, что если бы Северное общество и уступило во взгляде своем Южному относительно будущей формы правления и даже бы согласилось поддержать движение, начатое на юге, то неприготовленная Россия едва ли поняла бы республиканское правление иначе как дворянское или боярщину. Все это имело влияние на принятое издавна в Петербурге решение стараться всячески предупредить юг и воспользоваться даже и малейшим случаем для совершения переворота, не слишком уже разбирая, в какой мере будут выгодны для этого обстоятельства. Можно судить поэтому, каким благоприятным случаем должно было показаться колебание в самом недре правительственной стороны, последовавшее за принятием престола Константином, после того как все правительственные акты совершались уже его именем, и даже было возвещено о немедленном его прибытии. Ничто не могло быть желаннее и выгоднее для Северного общества, и оно решилось воспользоваться так внезапно представившимся случаем, что не могло уже медлить и созывать даже самых полезных членов из отдаленных мест, особенно при тех средствах сообщения, которые были в то время.
Три обстоятельства должны были быть приняты в соображение: 1) возможность совершить переворот в Петербурге; 2) найти надежную опору для поддержания движения; 3) освятить произведенные перемены в государственном устройстве признанием их всею Россиею. Первое, при общем недовольстве и духе гвардии, казалось несомненным, и успех зависел уже от искусства и мужества распорядителей движения; второе представляли военные поселения; что же касается до третьего, то можно было рассчитывать на согласие у образованного класса по самой справедливости руководившей идеи, а у народа и войска вообще — вследствие тех льгот и выгод, которые будут объявлены им в том самом манифесте, который возвестит о совершившемся перевороте; а именно, освобождение крестьян выкупом их с землею государством, уменьшение лет службы солдатам не менее как наполовину, уничтожение военных поселений и кантонистов; облегчение сверх того военной повинности распространением ее на иностранных колонистов, а впоследствии и на все привилегированные сословия, введение нового судопроизводства с присяжными, уничтожение телесного наказания, земское самоуправление и пр.