Между нашими товарищами было много хороших му­зыкантов и знатоков пения. У нас очень часто бывали вокальные и инструментальные концерты. Одних фортепиа­но было восемь, как ни дорого стоила в то время присыл­ка громоздких инструментов. Детей также обучали и музы­ке и пению, и здесь должно заметить, что обучение цер­ковному пению именно и подало предлог к учреждению школы: в Петровском заводе не было певчих. По просьбе управляющего заводом и священников комендант дозво­лил обучить церковному пению несколько мальчиков. Сна­чала учение происходило на гауптвахте, но потом оказа­лось неудобно и по тесноте помещения, и по шуму от караульных солдат, и по необходимости таскать туда инст­рументы. Дозволено было учить в нашей общей зале. Но обучать пению нельзя было, не поучивши предварительно грамоте. На этом основании и разрешено было учить читать и писать. Вслед за тем духовные лица затруднились приго­товлением детей своих в семинарию и обратились с просьбою к коменданту дозволить детям учиться в казема­те; поэтому мне и разрешили учить их по-латыни и по-гречески; остальное пришло постепенно само собою.

Когда впоследствии стали обучать в казематной школе и новейшим языкам, и высшим предметам, то развитие обучения дошло до такой степени, что казематские учени­ки, посылаемые в Петербург в разные училища, стали за­нимать лучшие места. Так, например, первый посланный в Горный корпус, сын доктора Петровского завода, занял сразу первое место, которое удержал за собою и при окон­чательном выпуске в инженеры. Его развитость и ответы тем более возбудили удивление, что в Петербурге суще­ствовало до того времени даже предубеждение против спо­собностей учеников Забайкальского края, предубеждение, конечно, несправедливое, потому что малые их успехи происходили не от недостатка способностей, а от недоста­точной подготовки. Потому очень естественно, что экзаме­наторы полюбопытствовали узнать, где вышеупомянутый ученик мог быть хорошо подготовлен. Но генерал Чевкин, который был тогда начальником Штаба горных инжене­ров, зная секрет, так как он сам посещал Петровский завод, предупредил ответ ученика и сказал экзаменато­рам: «Наше дело, господа, знать, что он знает, а не допы­тываться, где он учился».

Пребывание наше в Чите и в Петровском заводе озна­комило местных жителей также и с огородничеством, а отчасти и с садоводством и цветоводством. До нашего при­бытия число овощей, употреблявшихся в крае, было очень ограничено, хотя и не было недостатка в примере. Жена горного начальника в Чите была дочь военного штаб-офицера Власова, бывшего адъютанта генерал-губернатора Якобия и единственного человека, которому Екатерина II доз­волила открыть виды правительства на Амур. Власов был друг и корреспондент знаменитого Палласа, который и сам был обязан Власову за правильность сведений о Сиби­ри вообще. У Власова был отличный ботанический сад ме­стных растений края. Поэтому в его семействе были очень распространены ботанические сведения. Но, разумеется, недостаток средств не позволял жене читинского началь­ника давать слишком обширное развитие своему огород­ничеству и садоводству, а непривычка употреблять иные овощи и недостаток сбыта лишали местных жителей вся­кого побуждения разводить их. Поэтому, при невозможно­сти приобретать многие овощи и растения покупкою, для каземата необходимо было сначала завести свой собствен­ный огород. К тому же уход за ним составляет для многих приятное занятие. В Чите казематный огород давал удиви­тельные результаты и пробудил и в жителях охоту зани­маться огородничеством, как для себя, так и потому, что нашли верный и выгодный сбыт — как в каземат, так и в дома женатых и бывшему при нас штабу.

Сверх огорода, устроенного в отдельном от каземата месте, еще при каждом каземате в Чите в отгороженном месте и в Петровском заводе во дворах самого каземата были устроены парники, насажены деревья и кусты, раз­ведены цветники. Особенно хорошо все это принялось в Чите в так называемом большом каземате и в публичном гулянье в саду. В домиках, в беседках, которые каждый устраивал себе на лето, мерцали огни, раздавались звуки музыки или хорового пения, велись оживленные разгово­ры; и все жители Читы собирались, бывало, около казе­мата слушать музыку и пение.

В Петровском заводе огородничество и садоводство не имели таких выгодных условий, как в Чите. Каземат был построен в отдаленном от селения месте, хотя впослед­ствии и был связан с селением и заводом домами женатых наших товарищей, застроивших все промежуточное про­странство. Но грунт, где стоял каземат, был болотистый, так что для укрепления его мы должны были погрузить в каждый двор более тысячи возок шлаку или железной ока­лины, щебню и песку, — и все-таки тотчас по захождении солнца выступала ужасная сырость. Кроме того, высокие частоколы, разделявшие узкие дворы, давали слишком много тени, что также было неблагоприятно для растений. В огоро­дах туманы и утренние морозы очень вредили зелени.

Как в Чите, так и в Петровском заводе комендант уст­роил большие сады. В Чите был, кроме того, и парк и зверинец на острове, где были, олени, дикие козы и пр. В Петровском заводе устроены были у него в саду качели, построены беседки и поставлены на соблазн жителям ми­фологические статуи, разумеется из дерева, которые, ког­да раскололись и растрескались, представляли очень не­благообразный вид.

В Петровском заводе эта затея стоила ему, однако же, более семи тысяч рублей. Когда нас стали уже свободно выпускать из каземата, то комендант приглашал нас гу­лять у него в саду; но мы предпочитали ходить по окрест­ностям, особенно по горам, и уходили иногда даже и очень далеко.

Пребывание в Чите развило там, как впоследствии и в Петровском заводе, улучшенное скотоводство и птицевод­ство, вследствие большой потребности разных молочных произведений и птицы для каземата. Надобно сказать, что потребность провизии развилась до больших размеров вслед­ствие несоразмерного количества прислуги, которую дер­жали как в каземате, так и в домах некоторых женатых. У Трубецкого и Волконского было человек по 25; в каземате более сорока. Кроме сторожей и личной прислуги у мно­гих, и у каземата были свои повара, хлебники, квасники, огородники, банщики, свинопасы, так как свиней казе­мат, до моего хозяйства, держал своих собственных, и только я уничтожил все, находя гораздо выгоднее иметь покупную свинину. Кроме простой прислуги у Трубецких была акушерка и экономка, у Муравьева — гувернантка, у многих швеи и пр. Все это не только питалось на наш счет, но и страшно воровало. Кроме того, и вся школа, человек до 90, кормилась на счет каземата, и много сверх того посылалось еще, как подаяние бедным на острог. Ка­раульных, разумеется, кормили также в каземате.

Когда же впоследствии ослаблены были препятствия к сношению с посторонними, то в Петровский завод стали съезжаться как для лечения, так и для удовольствия. По­шли праздники, пикники в поле, обеды и балы. Из всего этого извлекали выгоду, разумеется, и жители. Дети стали собирать шампиньоны, которых прежде местные жители не ели, выкапывали молодой цикорий, собирали разные растения, ловили и приносили живых птиц, когда все это стало требоваться в каземат для ученых коллекций, и та­ким образом приобретали себе немалую выгоду и множе­ство познаний, так что все население как в Чите, так и в Петровском заводе и их окрестностях видимо возвышалось в благосостоянии и развивалось умственно во время наше­го пребывания в этих местах. Женская половина под руко­водством дам и при множестве получаемых образцов также очень усовершенствовалась в рукоделии, — в последнее время было много искусных швей и знавших отлично вся­кого рода вышиванье и вязанье.