Третье. Кяхтинские торговцы, проживающие в Москве и других городах, винят нас за нарушение прежней системы торговли столь благотворной для всех даже заочно участвующих капиталистов, в чем более всего обвиняют вновь водворившихся в эту торговлю мало капитальных людей. Конечно, кому неприятно и полезно производить эту торговлю хотя и не с блестящими успехами, но с верным расчетом. И этот результат достигался бы, если бы торговля не потребовала естественного развития и введения в круг ее различных дешевых предметов, доступных для людей менее капитальных; если бы не подорвало столь важное соперничество контрабандного чая, заставляющее принимать в Кяхте иногда дикия меры и, наконец, если бы не поколебалось благосостояние самого Китая (...).

Это распадение не могло не отразиться на нашей с ним торговле, запертой при том же в самые узкие рамки. При таких переворотах могли ли удержаться прежние система и положение. А как во всех этих событиях нельзя обвинять кяхтинских производителей и относить к их произволу или неуспехам такое колебание кяхтинской торговли и как они более заочных были поставлены в затруднительное положение и скорее должны были убедиться, что кяхтинская торговля при таком неотразимом соперничестве и всеобщей потребности удешевления чая в России не может оставаться на прежних основаниях, то ясно—третье обвинение не имеет справедливой опоры.

Четвертое обвинение выведено старинным кяхтинским торговцем и фабрикантом, приготовляющим свои издания для Китая. Ропщут за допущение отпуска в Китай драгоценных металлов, за что в особенности досталось упомянутому выше нововводителю, который первый привез серебро в изделии, затеял вопрос о караванной торговле и всегда стоял во главе желающих введения на Кяхте новых реформ. Обвинение это основано на двух причинах: первая, что будто бы китайцы взяв от нас серебро и золото, не будут брать наших товаров, а поедут с этим серебром в южные порта Китая и будут приобретать нужные для них изделия от европейцев; вторая причина,—что, отпуская драгоценные металлы в Китай, мы истощаем Россию, так нуждающуюся в разменном фонде. На первую причину обвинения ответить не трудно, оно составилось от незнания действительного положения дела, наприм. как поступить в Кяхте, если при потребности в приобретении чая, товаров наших китайцы не берут? Неужели надо остановить торговлю или навязать товары за бесценок, отдавая их в 2 '/9 раза противу действительной стоимости чая, и, вследствие всего этого, недостаток возмещать на потребителях чая, найти в то же время громадную премию контрабанде. Между тем как отпуск драгоценных металлов нисколько не изменил требования на наши товары, что и подтвердилось действительным фактом. Как только стало водворяться спокойствие в Китае и открылись понемногу рынки, требование на наши товары обнаружилось сильнее прежнего и китайцы стали продавать наши сукна вместо 26 лан по 44 лан и, приобретая здесь наши товары, отдавали свои от 10 до 15% дешевле противу того, чем доставались они нам на монету. Конечно, как только возмущение в Китае возникло ныне в большей степени и вся полоса севернаго Китая, с которым мы имеем дело и которым управляет манджурское правительство, заключается теперь только в двух провинциях, разоренных поборами и 4-летним неурожаем, то и сбыт наших товаров в Китае опять остановился, следовательно, все дело зависит от благосостояния той страны, с которой мы ведем торговлю. Относительно же второй причины обвинения, то она имела больше основания. Назад тому три года, действительно был в России относительно драгоценных металлов кризис, но он произошел отнюдь не от отпуска серебра в Китай, а вследствие изменения тарифа по европейской торговле, что доказывается следующими фактами: до изменения европейскаго тарифа отпуск из России товаров и всех произведений простирался ежегодно (в 1847 и 1853 г.) до 135 миллионов. Привоз же из-за границы ограничивался ежегодно 74 мил. и тогда привозилось в Россию до 20 миллионов драгоценных металлов, более отпуска таковых за границу, но после перемены тарифа отпуск произведений остался почти тот же, а привоз увеличился чуть не вдвое, т. е. дошел до й28 миллионов, и за это нужно было приплачивать, отпуская драгоценные металлы, коих стало вывозиться до 20 мил. более привоза. Следовательно, ежегодный баланс золота и серебра в 40 мил. обратился не в пользу России, после сего не мудрено, что у нас оскудели фонды, ибо такая солидная цифра как 40 мил. ежегодного уменьшения драгоценных металлов в народном обращении, равняясь половине всех фондов, хранящихся у нас в государственном банке, не могла и не может не производить важнаго влияния на наши фонды. Несмотря на это, обвинение кяхтинских торговцев за отпуск серебра действительно казалось многим справедливым. Но здесь оправдывали себя сколько незначительностью отпуска этих металлов, заключающихся более всего в пяти франковой французской монете, сколько же и тем, что меру эту считали проходящей и вызванной крайнею необходимостию, справедливо полагая, что, если сбыт наших товаров в Китае восстановятся, то и отпуск драгоценных металлов сократится, что впоследствии и оправдалось; впрочем при допущении теперь кантонскаго чая через европейскую границу, как он составит еще одну немаловажную статью привозного и потребует расплаты также драгоценными металлами, так как товаров наших в уплату не возьмут. На увеличение вывоза других произведений видов никаких не представляется, следовательно, это еще более усилит вывоз драгоценных металлов за границу, уменьшив в то же время сбыт товаров на Кяхте на столько, на сколько кяхтинский чай будет вытеснен'из потребления, пока мы не откроем новых предметов для вывоза из Китая.

В заключение этой статьи скажем, что в Кяхте с нетерпением ожидают результата переговоров министра-резидента в Пекине относительно дозволения беспрепятственного проследования наших караванов по монгольской степи по избранному и более удобному пути в Тянь-дзин. Получено уже сведение, дающее надежду на приобретение чаев в Китае гораздо дешевле, чем мы приобретаем их теперь через маймаченских китайцев. Если доставка этих чаев в Россию будет благоприятнее, чем проследование туда товаров, то купечество постарается как наивозможно скорее упрочить за собой эту непосредственную с Китаем торговлю и может быть найдет случай приобретать чаи даже в Фучане, или всего лучше на Яндзи-киянге в Хан-кэу, если там будет учреждено русское консульство, как в главнейшем торговом пункте, чрез который производилась прежде и производится ныне торговля Севернаго Китая с Южным.

Отобрано для ВАС:

*