Тобольскъ 16-го Октября 1820.

Сколько писемъ любезная моя Елисавета и какъ жаль, что они пришли столь поздно. В другъ три письма отъ 14-го Іюня, отъ 6-го Іюля и отъ 1-го Іюля. Все они по видимому го-товлены были съ фельдъегеремъ и потомъ посланы съ почтою; прошли въ Иркутскъ вместе съ Парижскими газетами, тамъ меня не застали, пошли въ следъ за мною на южную Сибирскую линію и наконецъ третьяго только дня пришли ко мне въ Тобольскъ. Все обстоятельства сихъ писемъ по счастью изъяснились уже последующими; жаль только, что въ нихъ вложено 750 р. старыми ассигнаціями, коихъ срокъ и здесь давно уже миновалъ. Онъ продолжался не далее 1-го Августа; следовательно если бы письма сіи были посланы и все отъ 1-го Іюля: то не поспели бы уже къ сроку въ Иркутскъ. Деньги сіи должно считать невозвратно потерянными; я сохраню однако же ихъ у себя на всякій благопріятный, хотя и маловероятный случай.

Сколько ты терпела, моя милая Елисавета! Но Господь милостивъ; Онъ вознаградить тебя въ последствіи, если не благами жизни, то сердечными чувствіями, коихъ наслажденіе и вернее и насъ достойнее.

Обращаюсь къ последнему письму твоему отъ 22-го Сентября; я получилъ его 14-го Октября. Прежняя твоя подруга—веселость, не знаетъ толку въ людяхъ, когда тебя оставляете Где ей лучше, какъ съ тобою? Ей такъ пристало быть съ тобою! Кажется вы сделаны другъ для друга. И впрочемъ все обстоятельства кажется, теперь такъ располагаются, чтобъ быть намъ неразлучными. Это яе есть притязаніе на счастіе, слово слишкомъ громкое и нарядное. Но ясность души, тихій лунный светъ надежды, сего кажется можно желать и ожидать безъ дерзости и самолюбія. Одна дружба къ сему достаточна. Кто же отторгнетъ отъ меня твое сердце или кто переменитъ мое?

Что бы ни говорила ты объ Италіанскомъ языке: но мне весьма пріятно будетъ тебя на немъ слышать. Я всегда пленялся его звучностію; вероятно потому, что онъ сходенъ съ Латинскимъ. Онъ не можетъ быть самъ по себе беденъ; но мысли писателей могли быть и даже должны быть бедны. Разумъ тогда только что выходилъ изъ пеленъ; удивительно-ли, что онъ только лепеталъ. То, что имъ казалось превосходно, даже высоко, было ребячество. Столько пріобретеній сделано съ того времени, а безъ познаній мудрено быть красноречивымъ. Я даже уверенъ, что тотъ же самый языкъ подъ перомъ нынешнихъ писателей, если бы Италія еще ихъ имела, принялъ бы другой видъ и музыка его не помешала бы ему быть глубокимъ. Что бы былъ Шиллеръ если бы онъ обладалъ симъ языкомъ? Я насмотрелся на дикую природу; она часто бываетъ поразительна; но можно быть высокимъ и безъ дикости.

14-е Октября (*) былъ у насъ большой праздникъ; у меня былъ большой обедъ а ввечеру данъ былъ въ другомъ отдельномъ доме маскерадъ. Одна маска поднесла мне букетъ цветовъ и стишки, кои при семъ прилагаю. После узнали, что эта была одна девица Немка, которая последовала сюда изъ Ревеля съ матерью за вотчимомъ, посланнымъ сюда на сихъ дняхъ по известному таможенному делу Роде. Важнейшее то, что при семъ случае удалось собрать до 4 т. рублей въ пользу здешнихъ бедныхъ. Благотворительное общество прошедшаго году мною здесь заведенное, идетъ весьма удачно, несравненно лучше и Томскаго и Иркутскаго.

Руслана (**) я знаю по некоторымъ отрывкамъ. Онъ действительно имеетъ замашку и крылья генія. Не отчаивайся; вкусъ придетъ; онъ есть дело опыта и упражненія. Самая неправильность полета означаетъ тутъ силу и предпріимчивость. Я также, какъ и ты заметилъ сей метеоръ. Онъ не безъ предвещанія для нашей словесности.

Прощай моя милая; Господь съ тобою.

 

77.

Тобольскъ 23 Октября 1820.

Письмо твое любезная моя Елисавета, последнее изъ Маврина отъ 28-го Сентября дошло сюда вчера распутица. 28-го Сентября у васъ была уже зима, а у насъ и теперь еще ее почти нетъ. Тому пять только дней, какъ начались небольшіе морозы. Разсуждай после сего о климатахъ.

Исповедь — добро пожаловать; радъ быть духовнымъ твоимъ отцомъ; ты ошибешься, если выберешь другаго; никто не можетъ быть ни правдивее, ни снисходительнее.

Я былъ вчера съ тобою на вечере у княгини Щербатовой; виделъ, какъ медвежёнки одетые мальчиками или девочками плясали. Знаю и батюшку и матушку. Сущая правда, что и толстая Матрена и тонкая модница

 

(*) День рожденія Е. В. императрицы-матери. С.

(**) Поэму А. С. Пушкина.

равно несносны въ припадкахъ самолюбія и какъ его ни скрывай, у него для всехъ ослиныя уши. Детей нужно пріучать къ свету, чтобъ они не были застенчивы. Но лучше заставлять ихъ просто играть при людяхъ между собою такъ, чтобъ никто ими и они никемъ не занимались, нежели делать изъ нихъ зрелище, действительно, всегда скучное.

Кстати о вечерахъ; не оставляй иногда быть у Веры Николаевны (*), дабы показать имъ, что Марья Карловна ничему не мешаетъ и не разрываетъ, какъ то имъ кажется, никакихъ дружескихъ связей. — Впрочемъ Сталыпйнъ ко мне совсемъ почти не пишетъ, да и я къ нему не пишу. Но это ничего не переменяетъ въ нашемъ положеніи. Есть разные степени дружбы и каждому можно найти место и пристроить. Въ дружбе есть свои романы, какъ и въ любви; но по симъ романамъ не должно и нельзя поступать въ общежитіи и не должно искать химерическаго совершенства. Довольно, если добрыя качества имеютъ перевесъ надъ худыми.

Что делаетъ наша невеста? Спокойна-ли? Веритъ-ли своему счастію? Не худо бы и ей вместе съ тобою приняться за Италіанскій языкъ

Видела-ли ты, какъ прославляютъ меня въ газетахъ (въ Петербургскихъ, но не въ Инвалиде)? Мне стыдно и жаль, что лгутъ столь нескладно, Не могу довольно надивиться, какъ все сіе печатать дозволяютъ.

И такъ къ тебе опять возвратился ребяческiй твой нравъ. Уверяю тебя, что и въ шестьдесятъ летъ онъ тебя не оставитъ, если силою ты его не

(*) Сталыпиной.

выгонишь. Это есть печать, которую на известные характеры полагаетъ сама природа; горести могутъ ее затмить но не изгладить, проглянетъ солнце надежда —и печать тутъ Я первый ее въ тебе приметилъ, для другихъ и теперь еще это тайна; они не знаютъ къ чему отнести все это, что есть въ характере твоемъ пріятнаго; а это candeur; это не есть откровенность frashise, ни пристота simplicite, ни то, что называютъ naivete, хотя часто смешиваютъ одно съ другимъ (собственно говоря ты не имеешь naivete). Это есть нечто невыражаемое на словахъ; но въ природе это можно отличить и указать. Я бы назвалъ это белизною нрава: ибо и въ самомъ деле сапeur по нашему означаетъ белизну. Даръ безценный, источникъ тонкой, глубокой, внутренней чистоты и невинности, тихихъ удовольствій и кроткаго веселонравія. Дети все почти имеютъ сей даръ; но у кого онъ не глубоко на сердце положенъ, тотъ теряетъ его скоро. Редкіе сохраняютъ. Но я знаю примеры, что сохраняютъ до глубокой старости. Я его совсемъ не имею. У тебя онъ отъ матери.

Прощай моя милая; Господь съ тобою.