20.

Иркутекъ 29 Октября 1819.

Я надеюсь, любезная моя, Елисавета, что вы давно уже возвратились къ городскимъ вашимъ пенатамъ. ІІо описанію твоему зима кажется мало предвещаетъ вамъ веселоcтей; но кто знаетъ, можетъ быть она будетъ еще веселее прошедшей? Впрочемъ по счастью веселости всегда въ твоихъ услугахъ; по крайней мере скучною быть тебе нельзя съ твоимъ піано, съ нотами, книгою и иголкою.

Жаль и мне беднаго Фе; но и подумать нельзя поместить его здесь. И имя конторы здесь не известно. Каждый пишетъ и дела свои производитъ самъ; прикащики детй или простые мужики. Въ двухе копейкахъ не поверятъ Немцу. Если надежда можетъ его утешить: то онъ можетъ быть утешенъ темъ, что въ Петербурге я съ удовольствіемъ займуся его положеніемъ. Въ Петербурге — пусть же онъ желаетъ и молится, чтобъ я тамъ былъ.

Не плачь о твоей Акулине. Почти вместе съ твоимъ письмомъ, я получилъ письмо отъ генерала Княжнина, который управляетъ твоимъ Великопольемъ и который проситъ меня оставить въ казенномъ ведомстве Вывдью (sіс) и дозволить ей вытти за мужъ за садовника. Сіе подало мне случай предложить ему заменъ и если дело сіе прежде не было устроено, то устроится теперь: ибо Трофимъ не разстанется съ Вывдью еще менее, нежели ты съ Акулиною. Впрочемъ о семъ хлопотать долженъ Г-нъ Поповъ: ибо въ реестре, коего списокъ у меня остался, означена именно Акулина, а не Вывдья.

Дела мои здесь хотя огорчительны и несносны; но идутъ съ успехомъ. Къ ' новому году надеюсь все кончить и тогда буду считать себя свободнымъ: ибо исполнилъ все, чего отъ меня требовали и ожидали Тогда останется мне одна забота» думать о обратномъ моемъ пути. Забота пріятная и по всемъ человеческимъ соображеніямъ и возможная и вероятная.

Прощай, моя милая, Господь съ тобою.

21.

Иркутскъ 5-го Ноября 1819.

Мне кажется, любезная Елисавета, для того и посланъ я въ Иркутекъ, чтобъ перепискою съ тобою возобновить курсь словесности и нравственныхъ произведеній. Въ такой дали все оттенки общежитія, кои обыкновенно составляютъ предметъ писемъ, теряются и исчезаютъ. Остается разсуждать, когда невозможно чувствовать въ слухъ.

Последнее письмо твое принесло мне твои мысли о любви къ отечеству. Право прекрасныя! Особливо начало почти важное и классическое. Правда, что къ концу, где дело идетъ о портретахъ, опять появилась девушка. Не ошибаюсь-ли я? — Кажется вижу предъ собою N. N. Какая перемена! И онъ ныне въ модникахъ; и онъ разсуждаетъ о нарядахъ и женской красоте. Елисавета, я совсемъ остарелъ, когда дожилъ до сихъ превращеній. Въ наше время это былъ про-сто приказный служитель.—Но я возращаюсь къ главному предмету, къ любви отечества: выраженіе твое: уже звуки роднаго языка тебъ были равнодушны! — весьма справедливо. Надобно услышать сіи звуки на чужой земле, среди чужихъ людей, чтобъ почувствовать всю ихъ магическую силу. Впрочемъ всякая любовь есть взаимна. Можно хвалить, удивляться безъ взаимности; но любить невозможно. По крайней мере должна быть взаимность надеждъ. Съ моей стороны я никогда не любилъ, кому не могъ я быть ни нуженъ, ни полезенъ, кто могъ быть счастливъ безъ меня. Сіе общеніе пользъ и удовольствій, сей ровный, совокупный шагъ къ счастію и совершенству составляете самую сущность всякой любви. И такъ не вини твои характеры; они готовы любить отечество—но ихъ не любятъ.

О Фея уже писалъ; я радъ бы его принять и къ себе; но боюсь, что все время онъ проведетъ въ однихъ переездахъ; ибо къ тому времени, какъ ты получишь сіе письмо, какъ онъ можетъ сюда пріехать, я уже действительно буду собираться въ дорогу: ибо мне надобно еще несколько

времени остановиться и въ Томске и въ Тобольске. Что же онъ будетъ делать? Пусть подождетъ до весны. Весна все откроетъ.

Жоржъ учится прилежно и успеваетъ; ведетъ себя прекрасно.

Прощай, моя милая; Господь съ тобою.