В.П.Астафьев. Из письма жене. 1967 год : «Как жить? Как работать? Эти вопросы и без того не оставляют меня ни на минуту, а тут последние проблески света затыкают грязной лапой…Настроение ужасно. …Нас ждет великое банкротство, и мы бессильны ему противостоять. Даже единственную возможность – талант – и то нам не дают реализовать…. Нас засупонивают все туже и туже… Руки опускаются. И жаль, что это ремесло невозможно бросить».

— Виктор Петрович, однажды Вы сказали: «Главное, чтобы душа была в мире с людьми и с самим собой, а дело было у каждого такое, чтобы забирало целиком». Но у Вас, не очень-то получалось жить со всеми в мире…

— У меня с умными людьми всегда складывались добрые отношения, потому что умею их слушать. Я у Твардовского был пятнадцать минут и больше его слушал, чем сам говорил. Во все уши слушал. Хотя мое время для встречи с ним было очень ограничено. Может, те пятнадцать минут я и отрабатываю теперь всю жизнь. Кто знает…

Вообще, на встречи с умными людьми мне везло. И думаю, что их — порядочных и культурных — надо искать и открывать. А открывши, успевать больше слушать и перенимать. Радоваться, что даром отдают… Нужно научиться не упускать счастливых минут драгоценного и редкого общения с ними.

Сейчас в провинции, в нашей Сибири, по-настоящему образованным, культурным людям живется очень трудно… Я знаю таких, им — очень тяжело. Они находятся в изоляции. Они — сами с собой. Обществом не востребованы.

? Самый первый рассказ Астафьева был напечатан со скандалом. В «Чусовском рабочем» опубликовали его начало и тут же запретили. Возмутилась одна влиятельная «блюстительница нравов». Из себя ее вывели слова: «Мало нашего брата осталось в колхозе, вот и стали мы все для баб хороши». Астафьеву приписали «оскорбление советской женщины» Спасла почта читателей. С задержкой, но продолжение допечатали.

Примечательно, что это была первая «ласточка» из полувековой череды поношений Астафьева за использование «лапотного языка», от которого, по ощущениям некоторых критиков, нестерпимо несло «онучами и щами». Кстати, я проанализировал тексты Астафьева специализированной программой. Итог: высочайший уровень словарного запаса и невероятная классическая чистота русского языка. По одному только этому показателю ремесла никто из новомодных писателей рядом встать не сможет, не говоря уже о художественном содержании. А ведь Астафьев, в прямом смысле, университетов не заканчивал. И жалел об этом, кстати, всю жизнь.

Л.М.Стенина, Москва (из письма Астафьеву): «Достаточно прочесть хотя бы один Ваш рассказ, чтобы понять, что Вы – Человек необыкновенно честный, чистый, много переживший, незамутненный, несмотря на то, что выпало Вам в жизни испытать. А Ваша «колючесть» — от нежного и уязвимого сердца. Когда-то, по-моему, у Гейне, я вычитала такую фразу: «Его сердце было окружено колючками, чтобы его не глодала скотина».

— Виктор Петрович, какую роль в Вашем становлении сыграла природная закваска?

— У меня мама очень умной была. Папа, хоть и был всяким, но тоже личностью был. Это — одно. Второе — я очень рано начал читать. И Бог наградил хорошей памятью. Видимо не зря. Я теперь понимаю, что с раннего детства во мне здорово «застревало» еще и чувство благодарности. Так сложилось, что рос я сиротой, и каждый доставшийся мне «кусочек» радости запоминался. Во мне до сих пор осталась острая потребность отзываться на добро. Могу сказать, что большую часть своего писательского времени я потратил на помощь другим.

Мне тоже помогали в начале, и я помогал и помогаю другим. Навыпускал, как говорится, из-под своего крыла массу пишущих… Иногда, сегодня признаюсь в этом, писал и предисловия к заведомо плохим книжкам. …Не в силах я был иногда отказать. Пожалеешь пишущего… А потом мне говорят: что ты такое говно окрылил своим предисловием?! А ты знаешь, что у этого «говна» – душа золотая, да вот талантишка – маленький. Но семье его там, где-то в Рязани, жить не на что…

? Постыдное письмо в 1970 году против Александра Солженицына подписали очень многие знаменитые литераторы. Астафьев (к тому времени он уже был членом правления Союза писателей) это «клеймление позором зарвавшегося отщепенца» не поддержал. Хотя прекрасно знал, что только послушное раболепие могло обеспечить безбедное существование.

Астафьев отправил своим коллегам в Москву возмущенное послание: «…то, что я читал напечатанное в журнале, особенно «Матренин двор» -- убедило меня в том, что Солженицын – дарование большое, редкостное, а его взашей вытолкали из членов Союза и намек дают, чтобы он вообще из «дома нашего» убирался… Стыд-то какой!..»

И тут Астафьев делает удивительное примечание по поводу этого послания. Нет его в архиве Союза писателей, сообщает он, сам проверял: может и правда, не получали, а может, и Всевышний беду тогда отвел.

Спустя почти четверть века Солженицын, возвращаясь на Родину, заедет в Овсянку и крепко обнимет Астафьева. Одного из немногих, кто не предал истину.

Сергей Залыгин (из письма Астафьеву 21.04.1984): «Не скоро еще будет понято, что значит Ваша жизнь и значение всего того, что сделано Вами в литературе. Тем более, что Вы и сами об этом значении не шибко думаете, ну просто консерватор какой-то, отсталый элемент. Несознательный!»

Виктор Астафьев (из письма Владимиру Яковлевичу Лакшину) : «Я в святые не прошусь и знаю, что не достоин веры в Бога, а хотелось бы, но столько лжи и «святой» гадости написал, работая в газете, на соврадио, да и в первых «взрослых» опусах, что меня тоже будут жарить на раскаленной сковороде в аду. И поделом!»