Фото Олега Нехаева. Байкал -- священное море.

По тому, как уничтожалась народная самобытность, Распутин не видит большой разницы между Октябрьской революцией и перестройкой. Совершенно понятно, почему от него отмежевались скороспелые «демократы». Для него это была «не власть, а напасть». Но почему его в свое время не предали анафеме коммунисты – неясно абсолютно.

Распутин еще в «застойные годы» стал своеобразным ангарским диссидентом. То, что он тогда написал, – соцреализмом не являлось.

А в 1980 году он принял в церкви обряд крещения, что по тем временам расценивалось верховной идеологией как «духовное закабаление человека и его опускание до уровня ничтожества перед богом».

Фото Олега Нехаева Встреча в Усть-Уде.Распутин мог поставить свою подпись рядом с росчерками депутатов-коммунистов под обращением против «реформ смерти». И тут же как бы забирал швартовый с политического причала, напоминая, что народ: «слишком много сил и жертв отдал в ХХ веке порядку, оказавшемуся нежизнеспособным по той причине, что он не мог считать Россию своей духовной родиной. Была власть, и сильная, было огромное социальное облегчение, но отвержение души и Бога сделало народ сиротой».

Свой среди чужих. Чужой среди своих.

Это Солженицын, как бы уточняя местоположение Валентина Распутина, назовет его «нравственником». Но ни голос первого, ни второго - народ сегодня практически не слышит. Или не хочет слышать?

Говорит Валентин Распутин. Запись сделана на Ангаре, в Усть-Удинском районе.

— Валентин Григорьевич, почему писатели оказались в общественной «тени», ведь два предыдущих века они были в России «властителями дум»?

— Прежде чем попасть в «тень», сначала многие из них вовсю разваливали Союз… Участвовали в деле, которое не может быть писательским. Поэтому и оказались затем в небрежении. Во многом мы сами виноваты… Наверное, слишком часто говорили о необходимых вещах… До затвердения… Все пошло насмарку… И эта боль… Вот эта оглушенность — она сказалась на многих. За короткий исторический миг число читателей сократилось чуть-ли не в тысячу раз. Не считать же, право, за читателей глотателей душещипательных пустот, от которых сегодня пухнет книжный бизнес. Это — наркотические таблетки в книжной обертке… И их любителей нужно относить к наркоманам, а не к читателям. В храме все же другой язык, чем на улице. До этого в нашей словесности Смердяковы могли быть литературными героями, но не могли быть авторами… Мне кажется, что сегодняшнее вызывающее бесстыдство литературы пройдет, как только читатель потребует к себе уважения.

loshadka

Затесь третья. В Юголоке на сцену вышла бабушка Екатерина Петровна Пушмина. Вежливо поздоровалась с «товарыщами». И начала «сказывать», как однажды загоревала о погубленной ангарской красоте. А подруга возьми и спроси: «А ты Распутина знашь? Наш парень, обо всем этом пишет». И стала бабушка Катя в семьдесят лет учиться сама грамоте. Да не с букваря начала, а с распутинской книги «Живи и помни». Несколько месяцев ее одолевала: «Не напрасно сердце билось – прочитала!» Сказала это. Поклонилась. И зашагала в радости на свое место.

Фото Олега Нехаева. Ангарский погост.— Валентин Григорьевич, когда вы говорите о народе — все время обобщаете. Когда говорите с народом — словно его жалеете. Даже своим землякам не сказали ни одного резкого слова…

— Тут нужно отделять одно от другого. Только в советской энциклопедии легкомысленно называли народом все население страны. А на самом деле – это российская коренная порода нации, трудящаяся, говорящая на родном языке и сохранившая свою самобытность. И жив этот народ. И его долготерпение не надо принимать за его отсутствие. В нем вся наша мудрость. И народ не хочет больше ошибаться. Боится порывов, чтобы не дойти до самоистребления.

Можно гневаться, что в деревнях сегодня спиваются. Что людям нечем заняться. Что они теряют себя. Есть о чем говорить… Но сам народ ругать нельзя. Это все равно что мать. Только устал он уже от всех этих мытарств.

Теперь вот нас потихоньку начинают встраивать в глобалистский порядок. Молодежь не случайно бунтует против него в Европе. Это бунт против выравнивания, когда сущность каждого народа уничтожается. Разрушаются все его культурные особенности. Это — нивелирующий мир.

Тяжело мне становится от таких мыслей. Потому что мы все время — из огня да в полымя.

— Кто-то из учителей вас спросил: почему нас так не любит Москва? И вы ответили…

— Да, не любит. Хотя в отдельные периоды ее поддержку мы чувствовали. Сегодня федеральная власть старается забирать слишком много. Забывая отдавать. Вот в Усть-Уде опять большая задолженность по зарплате. А Москва будто бы этого не видит. Сегодня государство волнует, прежде всего, собственное самоутверждение. Народ в глубинке брошен. К нему ведь никто и не обращается. Власти разговаривают сами с собой. А когда с нашим народом по-человечески – он творит такие чудеса, что другим и не снились…

loshadka

Затесь четвертая. Разговариваем с главой района Владимиром Денисовым. Он сетует, что весь бюджет расходуется на выплату зарплаты. На развитие ничего не остается. Не живут, а выживают. Лесозаготовительные предприятия с трудом находят рабочих среди местного населения. 70-80 процентов трудоспособных – уже не работники. Водка сгубила. Вот и получается, по Распутину, что настоящего народа в Усть-Удинском районе — только треть. Сам он этого не говорил. Но вывод из его рассуждений напрашивается очевидный.