Попадаться не нужно, для этого держи ухо востро... Только бы с вер­сту от Кяхты отойти транспорту, а уж там если и таможня нагрянет со всеми своими членами, то ничего ровно не поделает, потому что все в порядке.

А если по таможенным книгам откроют, что такой партии и такой фамилии через таможню не проходило и пошлина не оплачена,— что тогда?— спросил удивленный Кулик Иваныч.

Дудки, милый человек, дудки! Заруби ты себе на носу, что накануне выхода контрабандной партии вывозится через таможню, той же фамилии и в том же количестве ящиков, партия чаю и очищается эта партия пошлиной. Если начальство поймает за городом контрабанду, то сейчас и ответ готов: вот, мол, матерь-таможня, это он-то самый и есть, а долго мы стоим тут пото­му, что телеги у нас поломались. Первая же партия с чаем, очищенным пош­линой, спешит соединиться с другими партиями и тогда никакая проверка невозможна; не задержать же для этого на дороге тысячи три ящиков чаю. купцы убыток понесут от промедления и, пожалуй, за такое усердие иной чи­новник и в Сибирь может спутешествовать...

Да мы и то в Сибири...

Ну, назад в Россию пешком. Сила, братцы, солому ломит, как бы она ни топырилась. Иной начальник, потрусливее, хотя знает, что контрабанда идет, да боится ее тронуть: Бог, дескать, с ней пока мои бока еще целы! Стреляют же контрабандисты очень ловко. Однажды мне един из них рассказывал. Гнались, говорит, за нами человек шесть верховых; ну, конечно, где им догнать нас — мы за лошадей по три да по четыре сотни платим... Гнались они за нами и отстали далеко, только собака одна не отстает — го­нится и лает; как, говорит. Пятериков обернулся да выстрелил, так ее на ме­сте и положил — не взвизгнула! Мы, говорит, приехали с чаем, куда следова­ло, и Пятериков стал спорить, что пуля его в самый лоб собаке попала, — на сто рублей поспорили они и поехали утром смотреть,— действительно, так между глаз и всадил!

Я уже был отчасти знаком с подобного рода историями и спокойно слу­шал повествование Сынкова, а Кулик Иваныч даже язык высунул и глаза вытаращил—диву дивовался!

Расскажи еще что-нибудь о контрабанде! — приставал он.

Что, занятно, видно?—спрашивал Сынков, по-мужицки упирая руки в боки.

Ну расскажи!— приставал опять Кулик.

И начинал Сынков рассказывать, как контрабандой провозится в Кяхту с приисков золото — песочик, по местному выражению; как некоторые из больших тузов наживают себе этим капиталы и жертвуют от своей благостыни некоторые крохи на церковные ограды, на колокольные часы, и проч., и проч.

И действительно, все это выходило очень занятно...