В самом конце студёного ноября 1817 года двое помещиков, кутаясь в мохнатые шубы и старательно прикрывая ноги овчиной, ехали в повозке из Симбирска в Петербург. Сидевшие плечом к плечу Никанор Африканович Лахтин и Фаддей Афанасьевич Шошин хмурились, поёживались от холода и почти всё время недовольно молчали.

Африканыч долго сидел один за столом и внимательно рассматривал крестик с камушком, держа его на ладони. Эта вещица не давала ему покоя. Он старался представить её состоятельного хозяина. Потом начал прикидывать размер благодарности за возврат пропажи. Затем стал думать о её стоимости. Ему не терпелось обстоятельно поговорить с кем-нибудь об этой неожиданной находке:

Если судить по оценкам в зачётке, то одногруппник Чарышева Юрий Прокушев был одним из самых нерадивых студентов. Правда, сам он этим никогда не тяготился. Для него был важен только диплом, а прилагавшиеся к нему знания считал необязательным дополнением.

Он всегда выбирал только то, что приносило ему зримую пользу и доставляло реальное удовольствие. Например, ещё в начале учёбы однокурсницы признали его самым элегантным и красивым студентом. Юрка гордился таким выбором и не скрывал своего восторга. Ревностно оберегал титул негласного красавца и никому его не уступил за все последующие годы. Более того, Прокушев настолько стал дорожить производимым впечатлением, что научился любоваться своим отражением не только в зеркале, но и в людях.

Вконце апреля 1988 года почти каждый день шли дожди. Часто проливные. Вадим Чарышев ещё с прошлой осени, с того дня, как устроился дворником, стал ненавидеть любые осадки. Потому что для него они всегда означали непременный внеплановый выход на тягостную и муторную работу.

По Тверскому бульвару они любили гулять весной: однокурсники Юрка Прокушев, Сашка Коренной и Вадим Чарышев. Молодые. Красивые. Немножко шебуршные. И беззаботные. Их дружбе завидовали многие.

В этот раз майский вечер выдался особенно располагающим. Было тепло. Солнечно. Деревья прихорошились первой зеленью. Слегка пахло прелыми листьями и свежевскопанной землёй.

Вконце следующего дня, когда в институте проходило собрание курса, прямо в коридоре, к Чарышеву подошёл огромного роста сухощавый человек. В сером костюме и с зонтом под мышкой.

Представился он профессором Вильегорским. Возраст у него был преклонный. Лицо — полное благородства и спокойствия. Глаза — выразительные. Голова — большая. Волосы седые, взлохмаченные. Руки как плети. С длинными аккуратными пальцами.

Вечером того же дня сотрудники КГБ появились в общежитии института. Но Чарышев здесь не жил уже около года. А на Малой Бронной никто из сокурсников у него в гостях никогда не был. Была пару раз только Настя, которую Чарышев этим вечером пригласил в кафе «Марс» на улице Горького. И там, под огромными красными шаровидными абажурами, они смаковали вкуснейшие апельсины со взбитыми сливками.