По Тверскому бульвару они любили гулять весной: однокурсники Юрка Прокушев, Сашка Коренной и Вадим Чарышев. Молодые. Красивые. Немножко шебуршные. И беззаботные. Их дружбе завидовали многие.
В этот раз майский вечер выдался особенно располагающим. Было тепло. Солнечно. Деревья прихорошились первой зеленью. Слегка пахло прелыми листьями и свежевскопанной землёй.
Вместе с весной для них наступило ещё и время соблазнительной студенческой свободы. Позади остался последний семестр. Впереди — госэкзамены и защита диплома. Время нервное. Напряжённое. Но занятия посещать уже было не нужно, и поэтому появилось будоражащее ощущение безграничной самостоятельности.
Они шли медленно. Заглядывались на девушек. И девушки заглядывались на них.
— Цветочки! Цветочки! — послышался бодрый голос с аллеи. Они переглянулись, заулыбались и энергично ускорили шаг.
— Ой! Какие хлопцы бравые, да разудалые! — завидев парней, задорно встретила их знакомая бабулька, постоянно торговавшая здесь цветами. — Здорово, студентики!
— Привет, бабуся-ягуся! Как дела?! — озорно спросил её Юрка.
— Как сажа бела! У Ярёмки — густо, а у меня — пусто! Не берут! — раздосадовано всплеснула она руками и показала на два ведёрка с тюльпанами и нарциссами. — Вот, хлопчики, и двух десятков сегодня ещё не продала. Во как! Народ совсем обниш-ш-шал... А вам-то хоть стипендию платють?!
— Платят, — ответил Сашка.
— А людя́м вот жить не на что. Подходят ко мне и жалятся, — поморщилась бабка, вытирая рукой нос. — Да я и сама вижу... При Брежневе часа за четыре при хорошей погоде-то два ведра запросто распродавала. А сейчас при Горбаче этом... Бывает, что и весь день стою... — она недовольно махнула рукой. — Вчера вот и половины не сторговала... В этом годе даже подснежники плохо брали... — тут она заметила неторопливо идущую по бульвару импозантную парочку, встрепенулась и стала вкрадчиво зазывать:
— Цветочки! Цветочки, мои хорошие. Подходите. Барышне букетик подарите!
Но, не увидев никакой реакции на её зазывание, бабулька, переваливаясь с ноги на ногу, сама пошла навстречу этой паре, держа цветы в вытянутой руке. Мужчина растерянно приостановился. А женщина, дёрнув его, будто коня за уздечку, недовольно буркнула:
— Ты чё? Сдурел, что ли?! Пошли!
Бабулька раздосадовано вернулась на своё место и сказала:
— Вот такая торговля нынче, хлопцы! Одни убытки, — и нагнувшись, начала засовывать тюльпаны обратно в ведёрко. Но тут же распрямилась и с бесшабашной лихостью воскликнула. — А-а-а! Берите! — и вручила парням по цветочку. — Мамзелям своим подарите и меня добрым словом помяните!
Парни ещё немножко прогулялись, а затем, не найдя свободной лавочки, присели отдохнуть на парапет фонтана за памятником Пушкину. Они сидели чинно, держа в руке по тюльпану. Люди проходили, смотрели на них и улыбались.
— Тебя вчера профессор Вильегорский искал, — сказал, зевая, Юрка, обращаясь к Вадиму. — Хвалил... Говорил: «Ах, какой способный студент! Прям способный-расспособный...» Нашёл он тебя?
Чарышев отрицательно покрутил головой.
— Жалко... Он, кстати, после Учёного совета приходил. А на нём итоги конкурса подводили, — сообщил Юрка. — Но я у Таньчи спрашивал, она говорит, что протокол ещё не печатала. А интересно бы было узнать... Ты-то, похоже, точно будешь среди этих, кто в Америку поедет... Говорят: хорошую работу написал. Эх, Вадька! — и он с завистью посмотрел на него. — Это же потом вся жизнь по-другому пойдёт! Вся жизнь...
В этот момент проходивший мимо дед в старенькой выцветшей шляпе остановился, с интересом посмотрел на них и стал беззубо смеяться. Затем он насмешливо изобразил человека, держащего в руке цветок. Поклонился. Снял добродушно шляпу. Помахал ею. И побрёл дальше.
— Слушай, мы с этими тюльпанами здесь как три идиота со свечками сидим, — раздражённо сказал Сашка.
— Точно, — согласился Вадим. — Куда их только деть теперь?! Не ходить же с ними вот так целый день?
— Ну вы, мужики, даёте! — энергично удивился Юрка. — Куда деть? Куда деть?! — передразнил он Вадима и восторженно воскликнул. — Подарить! И все девки наши!
— На! Держи! — обрадовано протянул ему цветок Вадим.
— А самому слабо?! — с издёвкой спросил Юрка.
— Ничего не слабо...
— Ну так иди и подари!
— Кому? — как-то перепугано спросил Вадим.
— Да кому угодно. Вон, видишь, какая краля сидит, — показал он рукой куда-то в сторону. — Хочешь, я к ней сейчас подойду и приглашу её в кино. Пять минут и будет моя, — и он громко похлопал ладонью по парапету.
— Ох и трепло ты! — покачал головой Сашка, возмущаясь Юркиной бравадностью. — Вечно ты из себя что-то строишь.
Прокушев, прищурившись, пренебрежительно посмотрел на Коренного, с которым у него постоянно возникали препирательства. Тот всё время упрекал его в московском снобизме и верхоглядстве. Юрка в долгу не оставался. Обзывал его деревенским увальнем. Он и правда был похож на него. При этом совсем не стыдился своей провинциальности. И очень гордился тем, что умеет говорить правду прямо в глаза.
— Ну вот скажи, на фига тебе так трепаться?! Да ещё перед своими! — недоумевал Сашка, глядя на Прокушева. — Раз, и твоя сразу! Ага... В кино и я могу пригласить. А уж дальше...
— В кино, конечно, можно пригласить... — робко подтвердил Вадим.
— И ты пригласишь?! — с издёвкой спросил Юрка. — Любую из этих. Ну только так, чтобы пошла с тобой...
— Приглашу.
— Ты?!
— Я.
— Спорим?! — азартно закричал Юрка.
— Спорим!
— На бутылку коньяка! Кто не сумеет пригласить, тот и покупает. Пять звёздочек. Идёт?!
— Согласен! — поддержал Сашка и пожал Юркину руку.
— А я, вообще-то, коньяк не употребляю! — недовольно возразил Вадим.
— А тебе об этом и беспокоиться даже не нужно! — засмеялся Юрка. — Ты его покупать готовься, а не пить!
— Это ещё почему? — с вызовом спросил Чарышев.
— А потому что ты у нас... Ты даже с девками из нашей группы до сих пор как монах общаешься. А уж чтобы здесь...
— Ничего я не... — засмущался Вадим. — Просто мне никто не нравится.
— Ага. Сдрейфил, значит?! Вот я об этом тебе и говорил... — с чувством превосходства начал напирать на него Юрка. И удивлённо увидел, как Вадим спокойно положил свою руку поверх их. Затем взял в зубы тюльпан. И резко ударил ладонью сверху.
— Всё! — сказал Сашка. — Договор дороже денег. Иди! — и указал на Вадима.
— Почему это я?
— Потому что первый сидишь, — похлопал его по плечу Юрка и тут же пошёл на попятную. — Ну, ладно, ладно. Если хочешь — давай тянуть жребий, — и он небрежно достал из кармана куртки блокнотик и перьевую ручку.
— Ну всё! — скривился Сашка. — Сейчас опять очередной выпендрёж начнётся! — И он тут же, подражая цирковому конферансье, громко выкрикнул. — Уважаемая публика! Сейчас вы увидите незабываемое представление! Всем нам известный Юрчик Прокушев будет демонстрировать свой знаменитый «Паркер»...
— Ну и буду... — невозмутимо отреагировал Юрка. – Я и не скрываю, что люблю качественные вещи. В отличие от некоторых лаптёжников... Между прочим, Пушкин об этом сказал очень определённо: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Возражения есть? — он язвительно хихикнул и приложил руку к уху. — Ась? Не слышу?!
— Мели Емеля, твоя неделя, — пробормотал Сашка и тут же стал смеяться и издевательски «ахать», потому что Юркина попытка пронумеровать листочки ни к чему не привела. Ручка не писала.
— Да-а-а... А с виду как настоящий. Только цена твоему «ква-а-ркеру» — три копейки, — съязвил Коренной, видя, как Юрка начал энергично трясти ручку, и на листочках появились две огромные чёрно-зелёные кляксы. Сашка тут же вновь вошёл в образ конферансье и сочувственно объявил. — Уважаемая публика, к величайшему сожалению, наше представление отменяется по техническим причинам...
— Ничего не отменяется! Это просто чернила наши дрянные. А «Паркер» настоящий, английский. Вот уже и пишет, — аккуратно выводя на листочках цифры, спокойно пояснил Юрка. — Всё! Тяните, — и он потряс в ладонях сложенные бумажки.
Вадиму выпал первый номер. Он нехотя поднялся. Огляделся. Вздохнул. И решительно пошёл к дальней лавочке, на которой сидела девушка, читавшая книгу. Но, не дойдя до неё всего лишь несколько шагов, остановился и нервно стал поглядывать на часы.
— Нет, наш Вадька никогда не женится! — с довольной улыбкой произнёс Юрка. — Самый старый в группе, а ведёт себя как пацан сопливый...
— А помнишь... Помнишь, как его в колхозном коровнике Лидка прижала? — смеясь, спросил Сашка. — Ну когда мы на картошку ездили...
— Это та, которая... Оглобля вот та, конопатая?!
— Ну! — и они вместе начали безудержно хохотать.
Прихрамывающий бородач в чёрном появился перед ними неожиданно. Так неожиданно, что у них у обоих мгновенно перехватило дыхание. Их смех оборвался, и они перепугано уставились на этого странного человека, не зная, что от него ожидать.
— А вы, в общем-то, правы: неизведанное всегда пугает... — медленно заговорил бородач вкрадчивым, утробным голосом. — Но только я одного никогда не мог понять: почему Время за всё заставляет расплачиваться жизнью? Почему у него всегда одна цена и для горя, и для радости? Разве это справедливо?! — и он пристально посмотрел на каждого из них.
— Слушай, иди отсюда! — недовольно махнул на него рукой Сашка.
— Вот-вот! Ещё говорят, что Время лечит... — продолжил вкрадчиво говорить бородач. — Нет! Время не лечит. Оно всегда грабит и обворовывает нас. И в конце концов забирает всю жизнь без остатка. А что же оно даёт нам взамен?! Взамен оно всегда одалживает только смерть... И ничего другого... Вот и сейчас вам уже немножко одолжило... Так в чём же тогда заключается высший смысл жизни?! Выходит, в том, чтобы обмануть Время... Кстати, который там час?
Сашка глянул на свои новенькие электронные часы и удивлённо вскинул брови. Цифры в окошке дисплея беспорядочно замельтешили и тут же исчезли.
— Сломались, наверное, — сказал с насмешливым злорадством бородач. — Но посмотрите: ничего вокруг не изменилось. Может, потому что вы следили за тем, чего нет. Так часто бывает... Люди всё время размышляют о чём-то несущественном, например о том: что же было раньше — яйцо или курица?
— Ты что, проповеди нам собрался здесь читать? — злобно спросил Сашка и негодующе замахал на него рукой. — Шуруй в свою секту и там агитируй!
— И никто не хочет спросить себя, — будто разговаривая сам с собой, продолжил бородач, — о более важном: что же появилось в самом начале — добро или зло? И вот ещё что странно: почему-то никто из людей не занимает заранее очередь в ад? Очень беспечная, скажу я вам, самонадеянность...
— Они же на гарантии ещё! — удручённо воскликнул Сашка, энергично тряся часы, и не увидев перед собой странного прохожего, растерянно спросил. — А куда он так быстро делся?
— Кто? — непонимающе посмотрел на него Юрка.
— Ну бородатый этот, шизанутый, что про время спрашивал?
— Да ну его! Ты, вон, погляди! Гляди! — сказал Юрка, толкая в бок Сашку. — Подошёл всё-таки, — и он показал рукой в сторону лавочки на другой стороне сквера.
Видно было, как Вадим мялся и что-то говорил. Но девушка отвечала кратко, не отрываясь от книги, и всё время смущённо пожимала плечами. Затем она посмотрела на него, и Вадим тут же поплёлся обратно.
— Цветок! — крикнул со злорадством Юрка. — Цветок забыл подарить, чучело!
Вадим, будто услышав, вернулся и галантно преподнёс тюльпан. Девушка улыбнулась. Он кивнул и тут же быстро зашагал к фонтану.
— Ну что? Облом? — встретил его Юрка.
— Да просто некогда ей, — сказал, волнуясь, Вадим. — А зовут её Настя. Кстати, тоже, как и мы, студентка... Только на вечернем учится. Сама из Крыма. Живёт у тётки где-то возле Лыткарино. Очень даже нормальная девчонка...
— Хороша Маша, да не наша! — грубовато прервал его Юрка, присматриваясь к девушке, стоявшей возле фонтана. — Учись, Вадька! И далеко ходить не надо. Вон видишь ту чувырлу расфуфыренную? А теперь смотри и запоминай.
Юрка уверенно подошёл к выбранной «жертве», но приготовленная улыбка стала медленно сползать с его лица. Рядом с девушкой, возле парапета, стояли одна на другой две большие клетчатые «челночные» сумки, которые она придерживала рукой. Юрка сразу понял, что о походе с ней в кино можно было не заикаться. И моментально решил переиграть ситуацию, присмотрев стоявшую невдалеке высокую, ярко накрашенную, длинноногую деваху, с белёсым безжизненным лицом, которая курила длинную коричневую дамскую сигарету.
— Девушка, вы такая красивая. Такая... Такая утончённая... — начал, подойдя к ней, заискивающе рассыпать комплименты Юрка.
— Ага, — грубо и манерно прервала его деваха, с истомным вздохом. — Только никому не нужная.
— Ну что вы... Вы — изумительная...
— Слушай, я тебе тут не жучка какая-нибудь, понял?! Ты эти свои ля-ля-тополя иди лучше мочалкам каким-нибудь малолетним впаривай, — и она, склонившись к нему, что-то грубо шепнула. В нос Юрке шибанул мерзейший запах плохеньких духов и перегара.
— Чего ты сказала?! — скривился он.
— Того... Как будто я не вижу по твоей харе, что ты хочешь! — неспешно посматривая по сторонам, сказала она, выдыхая сигаретный дым. — И хата, чувачочек, твоя.
— Да я в кино... Я тебя в кино хотел... — растерянно залепетал Юрка.
Деваха оценивающе на него посмотрела, затянулась сигаретой, и сказала:
— Слушай, иди ты знаешь куда... — и, увидев, как он вожделенно рассматривает её грудь, брезгливо отстранилась и грубо шикнула. — Я тебе сказала: гуляй, чмо болотное!
— Сама ты... — только и смог еле слышно сказать поникший Юрка.
Он огляделся, но возле фонтана не было больше ни одной свободной девушки. Уже отойдя, озлобленно швырнул цветок на землю, махнул рукой и грубо выругался.
— Наш ловелас, кажется, потерпел сокрушительное поражение, — прокомментировал увиденное Вадим.
— Это тебе не с нашими девками, — без всякого сочувствия встретил Юрку Сашка. — А то привык: Юрочка-Юрочка, лапушка-лапушка...
— Да пошла она... Дубина стоеросовая! — озлобленно выругался Юрка, присаживаясь на парапет.
— Наш Дон Жуан расстроился, — невозмутимо сказал Вадим.
— Да ты бы её видел! — всё не унимался Юрка. — Чувырла задрипанная! — и, глянув на цветок в руках Сашки, раздражённо выпалил. — А ты чего расселся? Самый умный, да?!
— Да я, мужики, согласен... Как вы, так и я... Ну в общем... на коньяк все вместе сложимся... Я давно уже решил: жену выбирать себе буду в своём Тертычеве. Там у нас все друг друга с рождения знают. Не ошибёшься. А здесь — на лотерею похоже... Я хочу, как батя. Выбрал один раз и на всю жизнь...
— Давай-давай, иди, — подтолкнул его недовольно Юрка. — Не сачкуй. Как батя, он хочет...
— Да пожалуйста! — податливо согласился Сашка и, заметив, идущих навстречу двух весёлых девушек, сходу протянул им цветок. Те сначала отпрянули. А потом, увидев добродушное лицо Сашки, одновременно потянулись за тюльпаном. И от этого действия начали заливисто смеяться. И Сашка смеялся. Но затем они неожиданно защебетали между собой на... иностранном языке. А потом одна из девушек, та, что была в цветастой кепке, что-то ему сказала.
Сашка стоял с вытаращенными глазами. Он никогда ещё не общался с иностранцами, для него они были как инопланетяне:
— Что?! Не... Не... Не понимаю... — заикаясь, затараторил, смущаясь, Сашка, жестикулируя руками перед заграничными хохотушками. — Я ничего... Совсем ничего не понимаю...
— Ветэр, кароший? — улыбчиво спросила у него девушка.
— Ветер? Н-е-е. Ветра нет, — почему-то восторженно и с серьёзным видом стал пояснять Сашка, тряся руками. — А-а-а?! Вечер? — вдруг сообразил он. — Вечер хороший. Очень хороший! Такой прекрасный... Такой чудесный вечер... Мы рады вас видеть в Советском...
— Гласност. Перрэстрока. Горбочёф, — старательно выговаривая слова, произнесла хохотушка в кепке.
— Да! Перестройка! У нас...
— Admirablement! — громко произнесла другая девушка, показно нюхая тюльпан. — Merci! — и они обе сделали элегантный реверанс. — Au revoir!
— Санька, ты рот-то закрой уже! — съязвил Юрка, видя, как тот неотрывно провожает восхищённым взглядом уходящих француженок.
— Видел, какие! А-а-а?! — сказал Сашка, продолжая мечтательно смотреть им вслед.
— Ну всё... — покачал головой Юрка и прыснул со смеху. — Тертычевские доярки больше у него уже не котируются.
Но Сашка был вне себя от восторга:
— А чё они мне сказали?! А?!
— Сказали: до свидания, русский дурачок!
— Не-е-е. Они хорошие.
— Конечно! Для Тертычева... Ничего. Для Тертычева о-го-го! Ещё как сгодятся. Они титьки у коров будут по-французски дёргать! Туда-сюда! Туда-сюда! — продолжал ёрничать Юрка, энергично двигая руками.
— Ладно, мужики, — неожиданно подал голос Вадим. — У меня предложение: покупаем пиво и едем ко мне.
— Вот это да! — обрадовался Сашка. — Наконец-то. А то слинял из общаги и ни разу даже в гости не позвал. У тебя там хоть комната отдельная?
— Отдельная. Отдельная! Поехали.
Когда парни подошли к подземному переходу, сзади послышался робкий голос:
— Вадим?!
Они все вместе обернулись и увидели позади маленькую, хрупенькую, прекрасную девушку, бережно державшую в руках тюльпан и книжку.
— Вадим, я согласна, если, конечно, вы не передумали, — смущаясь, сказала она.
— Это Настя, — представил её Вадим и тут же подошёл к ней. — Ну что, мужики? Мы пошли.
— Куда? — одновременно спросили удивлённые Юрка с Сашкой.
— В кино.
— А мы?! — растерянно спросил Сашка.
— Так, а вы вроде в магазин торопились... — сказал весь сияющий Вадим. — «Елисеевский» вот здесь, рядом. За углом. Смотрите только не перепутайте, — и показал им пятерню. — Пять звёздочек! Другой, мужики, я не употребляю. Даже и не надейтесь!
Поражённые Юрка с Сашкой сначала неотрывно смотрели, как они уходят. Потом, ухмыляясь, стали смотреть друг на друга.
— Ветэр, кароший? — подражая француженкам, удручённо спросил Сашка.
— Офигеннейший! — расстроено ответил Юрка. И тут же со злостью добавил. — Ну и тихоня... Кто этих баб поймёт, как они выбирают?! А?! — и он раздосадовано всплеснул руками.