800tversk bulvar 200

 

По Тверскому бульвару они любили гулять весной: однокурсники Юрка Прокушев, Сашка Коренной и Вадим Чарышев. Молодые. Красивые. Немножко шебуршные. И беззаботные. Их дружбе завидовали многие.

В этот раз майский вечер выдался особенно располагающим. Было тепло. Солнечно. Деревья прихорошились первой зеленью. Слегка пахло прелыми листьями и свежевскопанной землёй.

Вместе с весной для них наступило ещё и время соблазнительной студенческой свободы. Позади остался последний семестр. Впереди — госэкзамены и защита диплома. Время нервное. Напряжённое. Но занятия посещать уже было не нужно, и поэтому появилось будоражащее ощущение безграничной самостоятельности.

Они шли медленно. Заглядывались на девушек. И девушки заглядывались на них.

— Цветочки! Цветочки! — послышался бодрый голос с аллеи. Они переглянулись, заулыбались и энергично ускорили шаг.

— Ой! Какие хлопцы бравые, да разудалые! — завидев парней, задорно встретила их знакомая бабулька, постоянно торговавшая здесь цветами. — Здорово, студентики!

— Привет, бабуся-ягуся! Как дела?! — озорно спросил её Юрка.

— Как сажа бела! У Ярёмки — густо, а у меня — пусто! Не берут! — раздосадовано всплеснула она руками и показала на два ведёрка с тюльпанами и нарциссами. — Вот, хлопчики, и двух десятков сегодня ещё не продала. Во как! Народ совсем обниш-ш-шал... А вам-то хоть стипендию платють?!

— Платят, — ответил Сашка.

— А людя́м вот жить не на что. Подходят ко мне и жалятся, — поморщилась бабка, вытирая рукой нос. — Да я и сама вижу... При Брежневе часа за четыре при хорошей погоде-то два ведра запросто распродавала. А сейчас при Горбаче этом... Бывает, что и весь день стою... — она недовольно махнула рукой. — Вчера вот и половины не сторговала... В этом годе даже подснежники плохо брали... — тут она заметила неторопливо идущую по бульвару импозантную парочку, встрепенулась и стала вкрадчиво зазывать:

— Цветочки! Цветочки, мои хорошие. Подходите. Барышне букетик подарите!

Но, не увидев никакой реакции на её зазывание, бабулька, переваливаясь с ноги на ногу, сама пошла навстречу этой паре, держа цветы в вытянутой руке. Мужчина растерянно приостановился. А женщина, дёрнув его, будто коня за уздечку, недовольно буркнула:

— Ты чё? Сдурел, что ли?! Пошли!

Бабулька раздосадовано вернулась на своё место и сказала:

— Вот такая торговля нынче, хлопцы! Одни убытки, — и нагнувшись, начала засовывать тюльпаны обратно в ведёрко. Но тут же распрямилась и с бесшабашной лихостью воскликнула. — А-а-а! Берите! — и вручила парням по цветочку. — Мамзелям своим подарите и меня добрым словом помяните!

Парни ещё немножко прогулялись, а затем, не найдя свободной лавочки, присели отдохнуть на парапет фонтана за памятником Пушкину. Они сидели чинно, держа в руке по тюльпану. Люди проходили, смотрели на них и улыбались.

— Тебя вчера профессор Вильегорский искал, — сказал, зевая, Юрка, обращаясь к Вадиму. — Хвалил... Говорил: «Ах, какой способный студент! Прям способный-расспособный...» Нашёл он тебя?

Чарышев отрицательно покрутил головой.

— Жалко... Он, кстати, после Учёного совета приходил. А на нём итоги конкурса подводили, — сообщил Юрка. — Но я у Таньчи спрашивал, она говорит, что протокол ещё не печатала. А интересно бы было узнать... Ты-то, похоже, точно будешь среди этих, кто в Америку поедет... Говорят: хорошую работу написал. Эх, Вадька! — и он с завистью посмотрел на него. — Это же потом вся жизнь по-другому пойдёт! Вся жизнь...

В этот момент проходивший мимо дед в старенькой выцветшей шляпе остановился, с интересом посмотрел на них и стал беззубо смеяться. Затем он насмешливо изобразил человека, держащего в руке цветок. Поклонился. Снял добродушно шляпу. Помахал ею. И побрёл дальше.

— Слушай, мы с этими тюльпанами здесь как три идиота со свечками сидим, — раздражённо сказал Сашка.

— Точно, — согласился Вадим. — Куда их только деть теперь?! Не ходить же с ними вот так целый день?

— Ну вы, мужики, даёте! — энергично удивился Юрка. — Куда деть? Куда деть?! — передразнил он Вадима и восторженно воскликнул. — Подарить! И все девки наши!

— На! Держи! — обрадовано протянул ему цветок Вадим.

— А самому слабо?! — с издёвкой спросил Юрка.

— Ничего не слабо...

— Ну так иди и подари!

— Кому? — как-то перепугано спросил Вадим.

— Да кому угодно. Вон, видишь, какая краля сидит, — показал он рукой куда-то в сторону. — Хочешь, я к ней сейчас подойду и приглашу её в кино. Пять минут и будет моя, — и он громко похлопал ладонью по парапету.

— Ох и трепло ты! — покачал головой Сашка, возмущаясь Юркиной бравадностью. — Вечно ты из себя что-то строишь.

Прокушев, прищурившись, пренебрежительно посмотрел на Коренного, с которым у него постоянно возникали препирательства. Тот всё время упрекал его в московском снобизме и верхоглядстве. Юрка в долгу не оставался. Обзывал его деревенским увальнем. Он и правда был похож на него. При этом совсем не стыдился своей провинциальности. И очень гордился тем, что умеет говорить правду прямо в глаза.

— Ну вот скажи, на фига тебе так трепаться?! Да ещё перед своими! — недоумевал Сашка, глядя на Прокушева. — Раз, и твоя сразу! Ага... В кино и я могу пригласить. А уж дальше...

— В кино, конечно, можно пригласить... — робко подтвердил Вадим.

— И ты пригласишь?! — с издёвкой спросил Юрка. — Любую из этих. Ну только так, чтобы пошла с тобой...

— Приглашу.

— Ты?!

— Я.

— Спорим?! — азартно закричал Юрка.

— Спорим!

— На бутылку коньяка! Кто не сумеет пригласить, тот и покупает. Пять звёздочек. Идёт?!

— Согласен! — поддержал Сашка и пожал Юркину руку.

— А я, вообще-то, коньяк не употребляю! — недовольно возразил Вадим.

— А тебе об этом и беспокоиться даже не нужно! — засмеялся Юрка. — Ты его покупать готовься, а не пить!

— Это ещё почему? — с вызовом спросил Чарышев.

— А потому что ты у нас... Ты даже с девками из нашей группы до сих пор как монах общаешься. А уж чтобы здесь...

— Ничего я не... — засмущался Вадим. — Просто мне никто не нравится.

— Ага. Сдрейфил, значит?! Вот я об этом тебе и говорил... — с чувством превосходства начал напирать на него Юрка. И удивлённо увидел, как Вадим спокойно положил свою руку поверх их. Затем взял в зубы тюльпан. И резко ударил ладонью сверху.

— Всё! — сказал Сашка. — Договор дороже денег. Иди! — и указал на Вадима.

— Почему это я?

— Потому что первый сидишь, — похлопал его по плечу Юрка и тут же пошёл на попятную. — Ну, ладно, ладно. Если хочешь — давай тянуть жребий, — и он небрежно достал из кармана куртки блокнотик и перьевую ручку.

— Ну всё! — скривился Сашка. — Сейчас опять очередной выпендрёж начнётся! — И он тут же, подражая цирковому конферансье, громко выкрикнул. — Уважаемая публика! Сейчас вы увидите незабываемое представление! Всем нам известный Юрчик Прокушев будет демонстрировать свой знаменитый «Паркер»...

— Ну и буду... — невозмутимо отреагировал Юрка. – Я и не скрываю, что люблю качественные вещи. В отличие от некоторых лаптёжников... Между прочим, Пушкин об этом сказал очень определённо: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Возражения есть? — он язвительно хихикнул и приложил руку к уху. — Ась? Не слышу?!

— Мели Емеля, твоя неделя, — пробормотал Сашка и тут же стал смеяться и издевательски «ахать», потому что Юркина попытка пронумеровать листочки ни к чему не привела. Ручка не писала.

— Да-а-а... А с виду как настоящий. Только цена твоему «ква-а-ркеру» — три копейки, — съязвил Коренной, видя, как Юрка начал энергично трясти ручку, и на листочках появились две огромные чёрно-зелёные кляксы. Сашка тут же вновь вошёл в образ конферансье и сочувственно объявил. — Уважаемая публика, к величайшему сожалению, наше представление отменяется по техническим причинам...

— Ничего не отменяется! Это просто чернила наши дрянные. А «Паркер» настоящий, английский. Вот уже и пишет, — аккуратно выводя на листочках цифры, спокойно пояснил Юрка. — Всё! Тяните, — и он потряс в ладонях сложенные бумажки.

Вадиму выпал первый номер. Он нехотя поднялся. Огляделся. Вздохнул. И решительно пошёл к дальней лавочке, на которой сидела девушка, читавшая книгу. Но, не дойдя до неё всего лишь несколько шагов, остановился и нервно стал поглядывать на часы.

— Нет, наш Вадька никогда не женится! — с довольной улыбкой произнёс Юрка. — Самый старый в группе, а ведёт себя как пацан сопливый...

— А помнишь... Помнишь, как его в колхозном коровнике Лидка прижала? — смеясь, спросил Сашка. — Ну когда мы на картошку ездили...

— Это та, которая... Оглобля вот та, конопатая?!

— Ну! — и они вместе начали безудержно хохотать.

Прихрамывающий бородач в чёрном появился перед ними неожиданно. Так неожиданно, что у них у обоих мгновенно перехватило дыхание. Их смех оборвался, и они перепугано уставились на этого странного человека, не зная, что от него ожидать.

— А вы, в общем-то, правы: неизведанное всегда пугает... — медленно заговорил бородач вкрадчивым, утробным голосом. — Но только я одного никогда не мог понять: почему Время за всё заставляет расплачиваться жизнью? Почему у него всегда одна цена и для горя, и для радости? Разве это справедливо?! — и он пристально посмотрел на каждого из них.

— Слушай, иди отсюда! — недовольно махнул на него рукой Сашка.

— Вот-вот! Ещё говорят, что Время лечит... — продолжил вкрадчиво говорить бородач. — Нет! Время не лечит. Оно всегда грабит и обворовывает нас. И в конце концов забирает всю жизнь без остатка. А что же оно даёт нам взамен?! Взамен оно всегда одалживает только смерть... И ничего другого... Вот и сейчас вам уже немножко одолжило... Так в чём же тогда заключается высший смысл жизни?! Выходит, в том, чтобы обмануть Время... Кстати, который там час?

Сашка глянул на свои новенькие электронные часы и удивлённо вскинул брови. Цифры в окошке дисплея беспорядочно замельтешили и тут же исчезли.

— Сломались, наверное, — сказал с насмешливым злорадством бородач. — Но посмотрите: ничего вокруг не изменилось. Может, потому что вы следили за тем, чего нет. Так часто бывает... Люди всё время размышляют о чём-то несущественном, например о том: что же было раньше — яйцо или курица?

— Ты что, проповеди нам собрался здесь читать? — злобно спросил Сашка и негодующе замахал на него рукой. — Шуруй в свою секту и там агитируй!

— И никто не хочет спросить себя, — будто разговаривая сам с собой, продолжил бородач, — о более важном: что же появилось в самом начале — добро или зло? И вот ещё что странно: почему-то никто из людей не занимает заранее очередь в ад? Очень беспечная, скажу я вам, самонадеянность...

— Они же на гарантии ещё! — удручённо воскликнул Сашка, энергично тряся часы, и не увидев перед собой странного прохожего, растерянно спросил. — А куда он так быстро делся?

— Кто? — непонимающе посмотрел на него Юрка.

— Ну бородатый этот, шизанутый, что про время спрашивал?

— Да ну его! Ты, вон, погляди! Гляди! — сказал Юрка, толкая в бок Сашку. — Подошёл всё-таки, — и он показал рукой в сторону лавочки на другой стороне сквера.

Видно было, как Вадим мялся и что-то говорил. Но девушка отвечала кратко, не отрываясь от книги, и всё время смущённо пожимала плечами. Затем она посмотрела на него, и Вадим тут же поплёлся обратно.

— Цветок! — крикнул со злорадством Юрка. — Цветок забыл подарить, чучело!

Вадим, будто услышав, вернулся и галантно преподнёс тюльпан. Девушка улыбнулась. Он кивнул и тут же быстро зашагал к фонтану.

— Ну что? Облом? — встретил его Юрка.

— Да просто некогда ей, — сказал, волнуясь, Вадим. — А зовут её Настя. Кстати, тоже, как и мы, студентка... Только на вечернем учится. Сама из Крыма. Живёт у тётки где-то возле Лыткарино. Очень даже нормальная девчонка...

— Хороша Маша, да не наша! — грубовато прервал его Юрка, присматриваясь к девушке, стоявшей возле фонтана. — Учись, Вадька! И далеко ходить не надо. Вон видишь ту чувырлу расфуфыренную? А теперь смотри и запоминай.

Юрка уверенно подошёл к выбранной «жертве», но приготовленная улыбка стала медленно сползать с его лица. Рядом с девушкой, возле парапета, стояли одна на другой две большие клетчатые «челночные» сумки, которые она придерживала рукой. Юрка сразу понял, что о походе с ней в кино можно было не заикаться. И моментально решил переиграть ситуацию, присмотрев стоявшую невдалеке высокую, ярко накрашенную, длинноногую деваху, с белёсым безжизненным лицом, которая курила длинную коричневую дамскую сигарету.

— Девушка, вы такая красивая. Такая... Такая утончённая... — начал, подойдя к ней, заискивающе рассыпать комплименты Юрка.

— Ага, — грубо и манерно прервала его деваха, с истомным вздохом. — Только никому не нужная.

— Ну что вы... Вы — изумительная...

— Слушай, я тебе тут не жучка какая-нибудь, понял?! Ты эти свои ля-ля-тополя иди лучше мочалкам каким-нибудь малолетним впаривай, — и она, склонившись к нему, что-то грубо шепнула. В нос Юрке шибанул мерзейший запах плохеньких духов и перегара.

— Чего ты сказала?! — скривился он.

— Того... Как будто я не вижу по твоей харе, что ты хочешь! — неспешно посматривая по сторонам, сказала она, выдыхая сигаретный дым. — И хата, чувачочек, твоя.

— Да я в кино... Я тебя в кино хотел... — растерянно залепетал Юрка.

Деваха оценивающе на него посмотрела, затянулась сигаретой, и сказала:

— Слушай, иди ты знаешь куда... — и, увидев, как он вожделенно рассматривает её грудь, брезгливо отстранилась и грубо шикнула. — Я тебе сказала: гуляй, чмо болотное!

— Сама ты... — только и смог еле слышно сказать поникший Юрка.

Он огляделся, но возле фонтана не было больше ни одной свободной девушки. Уже отойдя, озлобленно швырнул цветок на землю, махнул рукой и грубо выругался.

— Наш ловелас, кажется, потерпел сокрушительное поражение, — прокомментировал увиденное Вадим.

— Это тебе не с нашими девками, — без всякого сочувствия встретил Юрку Сашка. — А то привык: Юрочка-Юрочка, лапушка-лапушка...

— Да пошла она... Дубина стоеросовая! — озлобленно выругался Юрка, присаживаясь на парапет.

— Наш Дон Жуан расстроился, — невозмутимо сказал Вадим.

— Да ты бы её видел! — всё не унимался Юрка. — Чувырла задрипанная! — и, глянув на цветок в руках Сашки, раздражённо выпалил. — А ты чего расселся? Самый умный, да?!

— Да я, мужики, согласен... Как вы, так и я... Ну в общем... на коньяк все вместе сложимся... Я давно уже решил: жену выбирать себе буду в своём Тертычеве. Там у нас все друг друга с рождения знают. Не ошибёшься. А здесь — на лотерею похоже... Я хочу, как батя. Выбрал один раз и на всю жизнь...

— Давай-давай, иди, — подтолкнул его недовольно Юрка. — Не сачкуй. Как батя, он хочет...

— Да пожалуйста! — податливо согласился Сашка и, заметив, идущих навстречу двух весёлых девушек, сходу протянул им цветок. Те сначала отпрянули. А потом, увидев добродушное лицо Сашки, одновременно потянулись за тюльпаном. И от этого действия начали заливисто смеяться. И Сашка смеялся. Но затем они неожиданно защебетали между собой на... иностранном языке. А потом одна из девушек, та, что была в цветастой кепке, что-то ему сказала.

Сашка стоял с вытаращенными глазами. Он никогда ещё не общался с иностранцами, для него они были как инопланетяне:

— Что?! Не... Не... Не понимаю... — заикаясь, затараторил, смущаясь, Сашка, жестикулируя руками перед заграничными хохотушками. — Я ничего... Совсем ничего не понимаю...

— Ветэр, кароший? — улыбчиво спросила у него девушка.

— Ветер? Н-е-е. Ветра нет, — почему-то восторженно и с серьёзным видом стал пояснять Сашка, тряся руками. — А-а-а?! Вечер? — вдруг сообразил он. — Вечер хороший. Очень хороший! Такой прекрасный... Такой чудесный вечер... Мы рады вас видеть в Советском...

— Гласност. Перрэстрока. Горбочёф, — старательно выговаривая слова, произнесла хохотушка в кепке.

— Да! Перестройка! У нас...

— Admirablement! — громко произнесла другая девушка, показно нюхая тюльпан. — Merci! — и они обе сделали элегантный реверанс. — Au revoir!

— Санька, ты рот-то закрой уже! — съязвил Юрка, видя, как тот неотрывно провожает восхищённым взглядом уходящих француженок.

— Видел, какие! А-а-а?! — сказал Сашка, продолжая мечтательно смотреть им вслед.

— Ну всё... — покачал головой Юрка и прыснул со смеху. — Тертычевские доярки больше у него уже не котируются.

Но Сашка был вне себя от восторга:

— А чё они мне сказали?! А?!

— Сказали: до свидания, русский дурачок!

— Не-е-е. Они хорошие.

— Конечно! Для Тертычева... Ничего. Для Тертычева о-го-го! Ещё как сгодятся. Они титьки у коров будут по-французски дёргать! Туда-сюда! Туда-сюда! — продолжал ёрничать Юрка, энергично двигая руками.

— Ладно, мужики, — неожиданно подал голос Вадим. — У меня предложение: покупаем пиво и едем ко мне.

— Вот это да! — обрадовался Сашка. — Наконец-то. А то слинял из общаги и ни разу даже в гости не позвал. У тебя там хоть комната отдельная?

— Отдельная. Отдельная! Поехали.

Когда парни подошли к подземному переходу, сзади послышался робкий голос:

— Вадим?!

Они все вместе обернулись и увидели позади маленькую, хрупенькую, прекрасную девушку, бережно державшую в руках тюльпан и книжку.

— Вадим, я согласна, если, конечно, вы не передумали, — смущаясь, сказала она.

— Это Настя, — представил её Вадим и тут же подошёл к ней. — Ну что, мужики? Мы пошли.

— Куда? — одновременно спросили удивлённые Юрка с Сашкой.

— В кино.

— А мы?! — растерянно спросил Сашка.

— Так, а вы вроде в магазин торопились... — сказал весь сияющий Вадим. — «Елисеевский» вот здесь, рядом. За углом. Смотрите только не перепутайте, — и показал им пятерню. — Пять звёздочек! Другой, мужики, я не употребляю. Даже и не надейтесь!

Поражённые Юрка с Сашкой сначала неотрывно смотрели, как они уходят. Потом, ухмыляясь, стали смотреть друг на друга.

— Ветэр, кароший? — подражая француженкам, удручённо спросил Сашка.

— Офигеннейший! — расстроено ответил Юрка. И тут же со злостью добавил. — Ну и тихоня... Кто этих баб поймёт, как они выбирают?! А?! — и он раздосадовано всплеснул руками.

 

vedro tylpanov 200x256

 

 

 

 

 

 

 

oglavlenie

Ugolok155