В тот день она осталась одна на кордоне. Это была ее смена. Риммы Андроновой. Подобные дежурства на озере Клешинское для работниц Хинганского заповедника – привычное дело. Да и бояться здесь особо некого. Место — отдаленное. Вокруг – мари и болота. Единственная деревенька — в нескольких километрах. Дальше — граница с Китаем.
Люди здесь появляются редко. Местные знают — запретная зона. Вот уже четыре десятилетия в Архаринской низменности охраняют диковинных птиц редкой красоты: японских и даурских журавлей, а также - дальневосточных аистов.
Нездешний мужчина появился на берегу ближе к вечеру. Это не был заблудший путник. Он специально переплыл большое озеро. А это редко кому по силам. Римма вышла ему навстречу. Объяснила ситуацию и потребовала вернуться обратно. Но пришелец только ухмыльнулся и решительно пошел на нее.
Римма по рации вызвала помощь и стала зашивать раны пострадавшего. Такое развитие ситуации для нее самой было большой неожиданностью. Она дежурила на кордоне, чтобы защищать журавлей, а получилось, что журавль защитил ее. В этом факте был повод для осмысления новых взаимоотношений птицы и человека. Если бы журавль отстаивал свое гнездо – в этом не было бы ничего странного. Но на этот раз самой сокровенной «территорией» для него стала Римма. Что это? Своеобразное срабатывание инстинкта? Вероятнее всего. Но с одной существенной поправкой. Гонгор был выращен на станции реинтродукции Хинганского заповедника, которой как раз и руководит Римма Андронова.
ТЕАТР БЕЗ ЗРИТЕЛЕЙ
Первых журавлей в заповеднике стали поднимать на крыло еще в конце восьмидесятых годов. Нелегально. Птицы «краснокнижные», и для работы с ними, по закону, необходимо получать соответствующее разрешение в столице. Но однажды по марям прокатились чудовищные пожары. Тогдашний директор заповедника Владимир Андронов вместе с лесником облетал на вертолете пепелища и неожиданно натолкнулся на журавлиное гнездо с брошенным яйцом. Взял его в руки и вдруг почувствовал, что жизнь в нем еще не остыла. Решение созрело моментально. Он организовал быструю доставку яйца в соседнюю деревню. Нашли там, у одной из хозяек, курицу-наседку и в конце концов, спасли жизнь будущему журавленку. В другой раз яйца привезли уже на центральную усадьбу в Архару. И с той поры появился здесь журавлиный инкубатор.
К сегодняшнему дню, благодаря работе Архаринской станции реинтродукции, популяция японских и даурских журавлей пополнилась в природе 65 птицами. Не так давно начата работа по разведению дальневосточного аиста. Все эти виды внесены в критический Красный список МСОП. То есть находятся под угрозой полного исчезновения на нашей планете.
НА РАЗНЫХ ЯЗЫКАХ

— Скоро они отправятся в теплые края? — Спрашиваю Наташу, в полной уверенности утвердительного ответа.
— Эти - нет. Хотя летают они уже прекрасно, — поясняет она. – Тут дело в другом. У журавлей молодняк до года живет вместе с родителями. Поэтому птенцы дикарей улетят всей семьей. А наши — останутся. Для них сейчас мы являемся их родителями… И только следующей весной, когда они станут полностью самостоятельными, наступит момент расставания. Привезем мы их на берег, и полетят они устраивать свою жизнь…
На следующий день на кордон неожиданно приехал из Швейцарии господин с тяжеленным чемоданом. То, что он был впечатлен увиденным, – было хорошо заметно по загоревшимся искоркам в его глазах.
Господина звали Хартмут Юнгеус. Должность – директор программ по Восточной Европе и Центральной Азии Всемирного фонда дикой природы. Величина из величин. И деньгами распоряжается огромными. За последние восемь лет в «зеленое» дело России его организация вложила около двадцати миллионов «зеленых» долларов.
Бросив все дела, примчалась из Хабаровска Римма Андронова. Была у нее надежда на этот визит. Работники станции реинтродукции, находясь в штате государственного заповедника, уже пятнадцать лет выращивают редчайших птиц без бюджетного финансирования. Его в общем-то, здесь, никогда и не было, хотя дело делается международного значения.
Господин Юнгеус с огромным интересом расспрашивал Римму о необычной методике. Но как только повествование дошло до почти ручной Дары — на его лице проступило недовольство. А когда вновь услышал имя этого журавля, жестко сказал: редкая птица не должна удерживаться людьми, ее место — в дикой природе. Так возникло концептуальное непонимание.