Страница 1 из 2

Фото Олега Нехаева.

 В тот день она осталась одна на кордоне. Это была ее смена. Риммы Андроновой. Подобные дежурства на озере Клешинское для работниц Хинганского заповедника – привычное дело. Да и бояться здесь особо некого. Место — отдаленное. Вокруг – мари и болота. Единственная деревенька — в нескольких километрах. Дальше — граница с Китаем.

Люди здесь появляются редко. Местные знают — запретная зона. Вот уже четыре десятилетия в Архаринской низменности охраняют диковинных птиц редкой красоты: японских и даурских журавлей, а также - дальневосточных аистов.

Нездешний мужчина появился на берегу ближе к вечеру. Это не был заблудший путник. Он специально переплыл большое озеро. А это редко кому по силам. Римма вышла ему навстречу. Объяснила ситуацию и потребовала вернуться обратно. Но пришелец только ухмыльнулся и решительно пошел на нее.

 — Ну и что ты мне сможешь сделать?! – нагло спросил он.
А что могла сделать хрупкая Римма против двухметрового верзилы?
 И в этот момент, как в сказке, появился белоснежный журавль Гонгор. Он слету ударил ногами незваного гостя. Причем с такой силой, что тот, свалился в воду. Когда верзила попытался нанести ответный удар, Гонгор пустил в ход клюв. Это были молниеносные выпады. И вскоре пришелец, сжавшись в комочек, молил о пощаде.
 

Римма по рации вызвала помощь и стала зашивать раны пострадавшего. Такое развитие ситуации для нее самой было большой неожиданностью. Она дежурила на кордоне, чтобы защищать журавлей, а получилось, что журавль защитил ее. В этом факте был повод для осмысления новых взаимоотношений птицы и человека. Если бы журавль отстаивал свое гнездо – в этом не было бы ничего странного. Но на этот раз самой сокровенной «территорией» для него стала Римма. Что это? Своеобразное срабатывание инстинкта? Вероятнее всего. Но с одной существенной поправкой. Гонгор был выращен на станции реинтродукции Хинганского заповедника, которой как раз и руководит Римма Андронова.

ТЕАТР БЕЗ ЗРИТЕЛЕЙ

 Если вы видели удивительные кадры зарубежных фильмов о разведении журавлей в питомниках, то наверняка люди там были одеты «под журавля». Подобный костюмный «театр» разыгрывается для того, чтобы образ человека не запечатлевался в памяти птицы. В противном случае, утверждают создатели технологии, журавль обречен на гибель. Люди и птицы в дикой природе должны находиться в пограничном состоянии.
 В Хинганском заповеднике принципиально другой подход. Экстравагантных «спектаклей» здесь не устраивают. Птицы не противопоставляются человеку. Они с рождения видят в нем доброе существо. Правда, с одной поправкой. Выращивание идет в условиях, максимально приближенных к природным. Угощать птиц даже хлебными крошками – категорически запрещено. Как мне сказали: «Хлеб для журавля, все равно что «сгущенка» для медведя. Сразу начинается эгоистичное попрошайничество».
 

Первых журавлей в заповеднике стали поднимать на крыло еще в конце восьмидесятых годов. Нелегально. Птицы «краснокнижные», и для работы с ними, по закону, необходимо получать соответствующее разрешение в столице. Но однажды по марям прокатились чудовищные пожары. Тогдашний директор заповедника Владимир Андронов вместе с лесником облетал на вертолете пепелища и неожиданно натолкнулся на журавлиное гнездо с брошенным яйцом. Взял его в руки и вдруг почувствовал, что жизнь в нем еще не остыла. Решение созрело моментально. Он организовал быструю доставку яйца в соседнюю деревню. Нашли там, у одной из хозяек, курицу-наседку и в конце концов, спасли жизнь будущему журавленку. В другой раз яйца привезли уже на центральную усадьбу в Архару. И с той поры появился здесь журавлиный инкубатор.

 

К сегодняшнему дню, благодаря работе Архаринской станции реинтродукции, популяция японских и даурских журавлей пополнилась в природе 65 птицами. Не так давно начата работа по разведению дальневосточного аиста. Все эти виды внесены в критический Красный список МСОП. То есть находятся под угрозой полного исчезновения на нашей планете.

 

НА РАЗНЫХ ЯЗЫКАХ

 Олег Нехаев Журавлиный эскортНа весельной лодке, под штормовым осенним ветром, мы переправляемся через озеро с Натальей Николаевой. В этот раз на кордоне ее смена. У маленького причала нас встречают… десять журавлей-сеголетков. На их головах еще не появились отличительные красные «шапочки». Но в остальном — почти взрослые птицы.
 

— Скоро они отправятся в теплые края? — Спрашиваю Наташу, в полной уверенности утвердительного ответа.

 

— Эти - нет. Хотя летают они уже прекрасно, — поясняет она. – Тут дело в другом. У журавлей молодняк до года живет вместе с родителями. Поэтому птенцы дикарей улетят всей семьей. А наши — останутся. Для них сейчас мы являемся их родителями… И только следующей весной, когда они станут полностью самостоятельными, наступит момент расставания. Привезем мы их на берег, и полетят они устраивать свою жизнь…

 

На следующий день на кордон неожиданно приехал из Швейцарии господин с тяжеленным чемоданом. То, что он был впечатлен увиденным, – было хорошо заметно по загоревшимся искоркам в его глазах.

 

Господина звали Хартмут Юнгеус. Должность – директор программ по Восточной Европе и Центральной Азии Всемирного фонда дикой природы. Величина из величин. И деньгами распоряжается огромными. За последние восемь лет в «зеленое» дело России его организация вложила около двадцати миллионов «зеленых» долларов.

 

Бросив все дела, примчалась из Хабаровска Римма Андронова. Была у нее надежда на этот визит. Работники станции реинтродукции, находясь в штате государственного заповедника, уже пятнадцать лет выращивают редчайших птиц без бюджетного финансирования. Его в общем-то, здесь, никогда и не было, хотя дело делается международного значения.

 

Господин Юнгеус с огромным интересом расспрашивал Римму о необычной методике. Но как только повествование дошло до почти ручной Дары — на его лице проступило недовольство. А когда вновь услышал имя этого журавля, жестко сказал: редкая птица не должна удерживаться людьми, ее место — в дикой природе. Так возникло концептуальное непонимание.