Однажды с тремя мешками пяти-франкового серебра попался маленький жидок.
Как это вы могли серебро везти, не предъявив его таможне?— сердито спрашивал надзиратель.
Я хотел в церковь позертвовать...— бормотал растерявшийся жидок.
Какая тут вам церковь! Вы же знаете, что нужно сначала в таможню завезти.
Забыл, соверсенно забыл, поверьте цести...—растерявшись и не зная, что делать, лепетал маленький жидок, служивший прикащиком у вдного толстого купца.
Лошадь, экипаж и серебро отобрали. Жидок некоторое время, находился под арестом в таможне, но потом дело как-то уладили: сказали, что жидок забылся и ошибкой проехал мимо таможни.— Это, дескать, с ним бывает.
Эта история меня испугала порядком. «Чорт возьми совсем!—думал я.— Скверно, если попадешься. На церковь сваливать не приходится, не верят они в христианское милосердие.» Иду опять к дружку.
Вот, говорю,— товарищ, как теперь горе избыть? Слышал я, жид попался! Скверная штука! А ко мне отец, как на грех, прет серебра видимо-невидимо,— точно дров поленницы лежат в городе. Таможню-то миновали, а как теперь сюда, в слободу-то перевозить?
Да как перевозил раньше, так и вози.— говорит Сынков, огрызая себе ногти.
Да мало-ли, что было раньше? Теперь боюсь.
Сынков опять полез на письменный стол и начал постукивать нога об ногу каблуками:
Ну, брат, если уж боишься, так и пускаться нечего. А вот что: чем по мелочи-то возить да мучиться с ним, лучше Ивану Васильевичу на доставку отдай — он за раз перемахнет тысяч двадцать.
Кто такой этот Иван Васильевич?
Да так есть чиновник один, заика. Он возьмет с тебя копейки по две со штуки и завтра же доставит. Человек верный настолько, насколько можно верить такому человеку.
То есть, как? Я не понимаю...
Да так же... Другим возит — не обманывает, и тебе, конечно, привезет.
Пригласили мы Ивана Васильевича.
Я... я... теперь не могу две копейки взять. Тр-три можно.
Почему же, Иван Васильевич?
Т-те пути испорчены.
Какие же те пути?
Ст-старые.— едва выговорил Иван Васильевич.
