Да, остались. Но это только раз и было, потому, видите ли, какой-то добрый человек надоумил открыть свой кяхтинский банк, ну и стали было прибегать деньжонки-то; скопилось тысяч двадцать, да тоже ничего не сделали... Андрей Яковлевич ими пользовался полгода и едва от него их кой-как вытащили в Москву, говорит, услал променять на серебро для общественной выгоды. Стыдить уж стали всем обществом — было тогда шуму-то на всю слободу!
Где же теперь эта сумма?
Да где? Ушла на текущие расходы,— мало ли здесь их. Вы только подумайте, на какую ногу поставлена наша Кяхта: каждый скажет, что радушнее и хлебосольнее вы по всей России не найдете. То и дело приезжие из Иркутска, власти там разные — честь нужно сделать — вот и обед. Празднование открытия торговли 14 апреля, опять — обед. Наступление весны 1 мая — обед. Масляница — обед с блинами. Для себя от скуки сделать тоже надо в год три-четыре обеда, ну, для поддержки клуба нужно в год отложить несколько тысяч... А разные текущие расходы?..
И идет себе кяхтинское дело своим тихим маневром. Получают комиссионеры за комиссию от иногородних купцов по 1 руб. 60 коп. с ящика и сколачивают копейку, а добровольная складка доставляет им титул радушных и хлебосольных, некоторые купцы получили даже золотые медали за свое истинно-русское хлебосольство. Проходит год за годом, десятки лет за десятками, публикации отчетов никто не требует и — благо им! Иной из любопытства напишет из Москвы, что, дескать, как бы, господа, мне почитать, куда пошли мои деньги, взятые по 40 коп. с ящика?— На улучшение торговли, мол, пошли, почтеннейший доверитель! На улучшение торговли идут ваши денежки!—отвечают ему отсюда.— А кстати, имеем честь вам, почтеннейший, доложить, что променяли ваши товары и серебрецо на чай отличнейшей доброты, лучшего качества и полного веса — только собирайте барыши.
— Ну, и ладно,— успокаивается доверитель.— 40 копеек — не велика птица, а барыш зашибить — это мы могим.
Другой, более любопытный, не удовлетворяется ответом, а требует полного отчета и уведомления, на какое такое улучшение пошли деньги? А приезжайте,— ответят ему купцы,— в Кяхту и читайте в конторе старшин, нам некогда рассылать копии по всем доверителям — их ведь не перечтешь даже...
— А из-за чего же, в самом деле, мне больно-то приставать?— сообразит любопытный.— Польза от чая хорошая, нечего Бога гневить,— и успокоится.
А Кяхтинские купцы продолжают жить в свое удовольствие, думая вообще мало и вовсе не думая о том, что кругобайкальская дорога остается такой, как Господь создал ее в первый день сотворения мира; не приходит им на мысль и то, что по Байкалу суда качаются на волнах с товарами по неделе и по две в виду посольской станции, не имея никакой возможности попасть в прорву1, ибо никто и никогда не позаботился об устройстве пристани. Платят купцы за провоз товаров, по три и четыре рубля с пуда из Иркутска до Томска, за 1500 верст, И никто из них даже не задумался о том, чтобы устроить речной путь па Ангаре и Енисею.
Подходят из Москвы от доверителей товары, подвозит каждый почтовый день на пяти и шести тройках серебро и золото, да тайная дорожка неустанно протаптывается верховыми, пробирающимися с грузом драгоценных металлов. Все это, и явно, и тайно, переходит в руки сметливых китайцев, а от них принимаются партии чаю и отправляются в Москву. Китайцы накормят купцов до отвалу своими многочисленными, разнообразными явствами, угостят их горячим и крепким вином «майгулу» и сами при таком торжественном случае хватят через край.