Олег Нехаев. Комары Зимним вечером, когда за окном минус сорок градусов, у меня появилось жужжащее напоминание о лете. После путешествия по Монголии, привез вместе с палаткой комаров. Жили они в доме на «радость» семье — месяца полтора. Потом исчезли. И вот теперь один из них — объявился. Где он обитал? Хотел прихлопнуть. Но жалко стало иностранца. Да и хлипковат монгольский комар по сравнению с сибирским. Не тот норов и не та закваска. 

Немецкий путешественник Александр Гумбольдт, впервые оказавшись в Сибири в начале девятнадцатого века, с тоской вспоминал предыдущее странствие по Ориноко. Тропики тогда ему показались кишащими комарами. И только возле Барабинских болот под Новосибирском он понял, что настоящий комариный ад находится в Сибири.

С тех пор кровососущие нисколько не изменили свои нравы. Противным словом «гнус» сибиряки именуют – скопом — сразу всех кусачих насекомых: слепней, комаров, мокрецов…

Даже самый страшный фильм ужасов о вампирах не может сравниться с тем, что реально вытворяют двукрылые кровопийцы в Сибири. Медведи и лоси целыми днями отсиживаются летом в воде, спасаясь от гнуса. Подсчитано, что из одного северного оленя летающие вампиры каждые 8-9 суток выпивают литр крови. Микроскопическая мошка в прямом смысле становится убийцей ослабленных животных. Мокрецы даже лягушкам не дают вволю наквакаться. Донимают их своими укусами. Тут еще вопрос: кто кого больше «ест»?

Человек тоже страдает неимоверно. Во многих северных местах гнуса так много, что те, кто может, стараются сдвинуть рабочий график на ночное время. Благо, летом здесь начинаются белые ночи. Активность кровососущих в это время суток значительно спадает. Но и среди них полным-полно полуночников.

Были случаи, когда на великих сибирских стройках наступало грандиозное торможение. «Тормозом» становился гнус. Люди не могли работать. Не могли спать.

При возведении Братской ГЭС эту проблему решали даже с высоты правительства страны. Потом этот опыт — травить с самолета мошку — использовали и на других «стройках коммунизма». Однако опыление дустом было одинаково пагубно как для гнуса, так и для человека. Тем более что мошка быстро возрождалась, как феникс из пепла.

ЗЛОВРЕДНОЕ УДАРЕНИЕ

Вовсе не случайно, в Сибири говорят не мОшка, а мошкА. Ударение раскрывает всю мощь этой зловредной микроскопической комахи. Ударение также подчеркивает ту боль от укуса, которую испытывает подвергшийся атаке. И уж он-то, обязательно поймет того, кто скажет с придыханием: «МошкА-А-А!» Однако, московские редакторы, как услышат в репортаже подобные слова сибирского аборигена, так сразу начинают читать лекцию о культуре русского языка и безграмотности народной. Их цензурная правильность допускает только одно употребление — «мОшка».

На севере Эвенкии в лесотундре я днями ходил облепленный этой мошкой с головы до ног. При движении вокруг меня постоянно кружился зудящий рой. Достаточно было остановиться, чтобы не осталось миллиметра на одежде, где бы ни сидели эти кровопийцы. В одно мгновение все покрывалось серой кишащей кашицей. И каждая мошка крутилась в своем жутком танце, пытаясь найти в волокнах одежды микроскопическую утонченность, чтобы впиться в тебя с жесточайшим остервенением. Куда там комару! Он и сядет незаметно и укусит с анестезией, так, что часто реагируешь только на последствия, а не на сам процесс. А мошка – хамский, кровавый рвач. Рецидивист из рецидивистов.

Даже если намажешься самым сильным репеллентом, она все равно тебе не даст покоя. Глаза, как плетью отстегает. Будет биться в них, как бабочка в оконное стекло. И обязательно найдет где-нибудь незащищенное место. А самые лакомые для нее участки там, где кожа понежнее. В веко укусит с особым сладострастием. Так, что дернешься от жгучей боли. И тут же почувствуешь, как глаз начнет заплывать от распространяющейся припухлости. Два-три таких укуса — и ходи потом с этим фингалом, будто тебя кулаком саданули.