Восстание 14 декабря 1825 г. Фрагмент. В.Ф.Тимм.  1853 год

На площади декабристы продолжили кровопролитие. Советские историки умалчивали слишком о многом. О том, кого они убивали. Для России тех лет, например, Михаил Милорадович был такой же героической личностью, как Георгий Жуков для нашего послевоенного поколения. Удивительно бесстрашный человек. Таким он был в сражениях и таким же остался и в гражданской жизни. Лично спас во время наводнения несколько десятков петербуржцев. Сотни человек нашли приют в его доме, пока не спала вода. Именно он, как генерал-губернатор Петербурга, и начал убеждать солдат вернуться в казармы. И его тут же смертельно ранили. Удар штыком нанес Оболенский, а Каховский выстрелил в него из пистолета. Последний, по материалам следствия и «по словам князяМихаил Милорадович, которого боготворили солдаты.Одоевского, убил и полковника Стюрлера и потом, бросая пистолет, сказал: «Довольно! У меня сего дня двое на душе». Он же ранил свитского офицера кинжалом». Солдаты помешали выстрелить Вильгельму Кюхельбекеру, когда тот прицеливался «в Великого князя Михаила Павловича». Затем декабристы Дмитрий Щепин, Александр Сутгоф и Николай Панов приказали гвардейцам открыть огонь. По своим же братушкам. Только после выяснения этого замалчиваемого факта мне сразу стало понятно, почему в последствии, солдаты засекли до смерти несколько декабристов, которым выпало наказание пройти через строй шпицрутенов. Это был своеобразный суд присяжных.

Примечательно, что восставших многократно уговаривали разойтись. Сам Николай безбоязненно ходил «в народ», и это чуть было не закончилось трагедией: «…Сделали по мне залп; пули просвистали чрез голову и, к счастию, никого из нас не ранило».

Кавалеристскими атаками пытались разогнать непокорных гвардейцев. Даже декабрист Розен, считал, что тогда «все средства были употреблены государем, чтобы прекратить возмущение без боя, без кровопролития». Но все было напрасно. Не с кем было даже вести переговоры.

Мемуары декабриста.Внутренний разлад среди декабристов привел к бессмысленному «стоянию» возмущенных войск. Выбранный накануне «диктатор» восстания Сергей Трубецкой, так и не появился на площади. Советский академик Милица Нечкина назовет такую неявку «беспрецедентным случаем в истории революционного движения». А Кондратий Рылеев – изменой.

Когда большую часть толпившихся зевак вытеснили с площади, по каре ударили картечью из пушек.

«В промежутках между выстрелами можно было слышать, как лилась кровь струями по мостовой, растопляя снег», вспоминал потом Николай Бестужев. Свидетель событий, знаменитый историк Николай Карамзин с горечью писал: «Я, мирный историограф, алкал пушечного грома, будучи уверен, что не было иного способа прекратить мятежа. Ни крест, ни митрополит не действовали!»

ШЕЙКА — КОПЕЙКА

Карл Кольман Восстание декабристов.

Читинский декабристовед, доктор исторических наук Михил Константинов уже через пять минут оборвал меня на полуслове, категорично отказавшись продолжать дальнейшее общение. Не понравились задаваемые вопросы.

В камере декабриста Николая Панова в Петровской тюрьме (1831-1839) Автор -- декабрист Николай БестужевДиректор местного музея декабристов Нина Козлова точно так же отреагировала на мои «не известно, откуда взятые» доводы, бросающие тень на «священность декабристов». Не помогли и ссылки на первоисточники. Вначале она пыталась вразумить меня цитированием «авторитетных ученых». Затем окончательно пригвоздила своей тирадой к позорному столбу: «То, что совершили эти благородные дворяне — подвиг. Тот, кто думает иначе, страдает комплексом собственной неполноценности».

Поразительно, но сами декабристы, в отличие от будущих поколений, очень быстро поняли, что «помыслы их были высоки, а замыслы — преступны». И убедило их в этом не только происшедшее на Сенатской площади.

В конце декабря 1825 года декабристы взбунтовали на юге Черниговский полк. Метод тот же: ложь о «хорошем царе». Но если в Петербурге восстание продолжалось пять часов, то на юге – несколько дней. И этого было достаточно, чтобы произошло то, чего так боялся Александр Пушкин: «Не приведи Бог видеть русский бунт — бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка — полушка, да и своя шейка – копейка».

Уже на третий день войско, возглавляемое «вождем» Муравьевым-Апостолом превратилось в трудно управляемую толпу. Восставшие напивались до беспамятства, до омерзения. Представьте, как относились к декабристам люди, если глумление дошло до того, что таскали по улице старика-покойника. Заходы в селения сопровождались грабежами и избиениями жителей. Мирянам пришлось сполна хлебнуть горя от бунтарей. По материалам следствия, из хатенок забирали все, что под руку попадалось: от женской одежды до святых икон. Когда восставших разогнали картечью, подсчитали убытки, нанесенные жителям. Они составили 32 тысячи рублей ассигнациями (для сравнения: месячное жалованье солдата не превышало тогда 90 копеек).

Из преступников декабристов в советское время делали А начался такой разгульный бунт с избиения командира полка Гебеля. Сначала декабрист Щепилло «ответил на его выговоры сильным ударом штыка в брюхо». Затем подоспел единомышленник Кузьмин, и они вместе «начали колоть и бить». Потом, как описывает в «Записках» декабрист Иван Горбачевский, штабс-капитан Соловьев увидел, как их «вождь» «С. Муравьев, наносит тяжелые удары ружейным прикладом по голове Гебелю». Соловьев, «желая как можно скорее кончить сию отвратительную сцену, схватил ружье и сильным ударом штыка в живот повергнул Гебеля на землю. Обратясь потом к С. Муравьеву, начал его просить, чтобы он прекратил бесполезные жестокости над человеком...». Но тут вновь появился декабрист Кузьмин и нанес шпагой Гебелю «еще восемь тяжелых ран».

Этот эпизод также отражен в следственных материалах. Но до сих пор о Сергее Муравьеве-Апостоле пишут, как о «добрейшем человеке и категоричном противнике насилия». Впрочем подобная оценка, давно стала традиционным приложением к биографии почти каждого из «невинных мечтателей». Обряжая их в одеяния гуманистов, либерал-демократов, подобные историки скромно умалчивают о многих примечательных высказываниях. Например, тот же Сергей Муравьев-Апостол уверенно заявлял: " Масса ничто, она будет тем, чего захотят личности, которые всё".

«Для блага отечества, – уверял следователей декабрист Петр Каховский, – я готов был и отца моего принести на жертву, я так чувствовал». А императору Николаю он напишет из заточения: «Мы были заговорщики против Вас, преступная цель была наша: истребить всю ныне Царствующую фамилию и, хотя с ужасным потоком крови основать правление народное».