От пограничных маяков на Русской стороне простираются в обе стороны по самой границе рогатки чрез горы и долины, чтоб скотина, которую Русские Монголы продают в великом количестве Китайцам, не могла возвращаться.

Китайская слобода называется «Май-май-ченн» (Май-май—значит, купля и продажа, т. е. торг, ченн — городок). Она также построена четвероугольником, но гораздо больше Русской и снаружи обведена твердым и частым палисадом. В северной и южной стороне находятся трое ворот с каланчами. Вокруг сей палисадной стены идет снаружи дощатая дорожка. На стороне, обращенной к Русской слободе, пред каждыми из троих ворот, построены высокие дощатые заборы, препятствующие видеть, что происходит во внутренности слободы. На них изображена Китайская буква «Фу», т. е. щастие. Китайцы полагают, что заборы сии могут предохранить их от всех вредных влияний и действий брани, которою может быть Русские вздумают их величать. Это мнение принадлежит к учению Фюнн-шуй, т. е. ветер и вода. На каждом из четырех углов построены караульни; Сверх оных находится еще одна караульня к северу от Май-май-ченна на дороге в Русскую Кяхту. В ней живут сторожа, оберегающие обоз, который состоит иногда из нескольких тысяч тележек о двух колесах, на коих перевозятся Русские товары в Китай. Для произращения овоща, без которого Китайцы жить не могут, разведены многие огороды. Чрез речку построены два моста. Вода в ней мутная и нечистая, но по сей причине вырыты подле мостов колодцы. Улицы прямы и идут к воротам, от чего слобода разделяется на несколько правильных четвероугольников. Посреди города, на перекрестке обеих улиц, построена высокая башня над просторною залою, в ней висят деревянные дощечки, на коих изображены повеления Коменданта. На башню сию всходят по крыльцам со всех четырех сторон. На нижнем краю ее кровли, построенной уступами, висит множество чугунных и другого металла колокольчиков разного вида. При самом слабом ветре издают они беспрестанно весьма приятные звуки.

Дома построены плотно один подле другого, и редко имеют окна на улицу. Каждый дом имеет ворота, чрез которые можно войти во двор. На дворе построены, в обыкновенном Китайском вкусе, жилой дом, кухня, амбар для хранения товаров и службы — не из камня, а из каких-либо известковых плит, которые хотя не могут противостоять сырости, но вообще составляют стены твердые и гладкие. Над воротами написано обыкновенно имя хозяина или означение чем он торгует, с изображением буквы «Фу». Дома на двор выкрашены, дерево и решетки размалеваны яркими красками. По входе чужого во двор, хозяин и домашние люди его встречают, чтобы пребольшие дворовые собаки на него не напали; вводят в гостиную и подчуют чаем, сахарными пирожками, сухими плодами и курительным табаком. Комнаты внутри покрыты дурным лаком или, обыкновеннее, бумагою, которая испещрена картинками, выпечатанными водяною краскою. В потолке, есть небольшое отверстие для пропуска свежего воздуха. Окон со стеклами в Китайских домах нет, но широкие рамы заклеены, вместо стекол, самою тонкою бумагою без лаку. В средине окна приметно небольшое отверстие, заклеенное слюдою, и служащее не для впущения света, но для того, чтоб чрез него можно было смотреть на улицу. Сквозь большую, прозрачную бумагу проходит в комнату довольно свету. Снаружи приделаны к окнам навесы, так, что ни снег, ни дождь не может повредить бумаги. На улицах и во дворах наблюдается великая опрятность, какую можно найти только в Голландских городах. Вообще Китайцы отличаются от всех торгующих на Кяхте народов порядком, исправностию, вкусом и остроумием. Притом они хитрее всех и к торговле способнее Жидов в Европе и Армян в Магометанской Азии. Приезжающие на Кяхту Китайцы, суть уроженцы северных частей областей Бе-джи-ли и Шаннь-си. За позволение производить торг платят они своему Правительству известную подать. Они все холостые, потому что Китайскими законами запрещено вывозить женщин в чужие земли и даже в пограничные города; богатые имеют наложниц из Монголок, которые живут в юртах, вне города. Молодые Китайцы лицам» похожи на благообразных женщин Калмыцкого племени, живущего при озере Кёкенуре между Китаем и Тибетом. Они почти все очень хорошо говорят по- Монгольски. Многие из них знают столько по-Русски, что сами могут отправлять торговые свои дела, но выговор их весьма невнятен, так напр., вместо — «двадцать пять монет», они говорят — «туа-зе-ти пнати мониза» и пр. Русские купцы никогда не учатся Китайскому языку.