Что? Что?— спросит, пожалуй, удивленный читатель.— Почетное гражданство? За что? Как?
За то, что мальчик учился сначала в китайском училище, за то, что три года был в услужении у купца, а в конце концов — за знание китайского языка и за пользу, принесенную этим знанием торгующему в Кяхте купечеству в торговых его сношениях с китайцами. Вот за что, читатель! А вы думаете, это легко? Не говоря уже про трехлетнюю службу, что стоит ему, бедному, ходить по домам купцов и вымаливать, как милости, подписи на аттестате, что был полезен для торговли знанием языка.
«А, чорт-те дери,— думает купец, у которого парень вымаливает подпись,— что я, изверг, что ли, какой, счастье у человека буду отнимать,— ведь у меня рука не отвалится, если я подмахну у него на бумаге? На, брат, держи, не жалуйся на меня Богу.»
В восхищении бежит парень с аттестатом в контору старшин, и пошел аттестат, куда надлежит, с всеподданнейшим прошением: освободить, по силе закона, такого-то от всяких повинностей и податей за пользу, принесенную им русской торговле с Китаем.
Много таких освобожденных, по силе закона, почетных граждан вышло на божий свет из китайского училища, и, по всей вероятности, теперь бы эти выходы продолжались, если бы почтенный педагог не отправился к предкам. А по смерти его не нашлось другого знатока китайского языка, так что училище упразднилось. К лучшему это или к худшему — судите сами.
А что, Бураков, ты читал повестку от старшин?—спросил меня однажды Сынков, сидя по обыкновению на столе и постукивая нога об ногу.
Нет, не читал, а что такое?
А то, что нас хотят просвещать, советуют иркутскую библиотеку купить; говорят, что дешево больно продается, а поэтому градоначальник и предлагает нашему купечеству купить ее.
Ну так что же?
А то, что завтра все гурьбой едут к его превосходительству изъявлять ему полную и всегдашнюю готовность жертвовать всем для блага общего... Ты едешь?— спросил Сынков.
Отчего не ехать — подписку принесут, так, конечно, поеду.
Ну, значит, вместе катим — на одной скотине.
Утром в десять часов все общество, известное под названием «Торгующего на Кяхте купечества», собралось в доме старшин и, закусив вплотную, двинулось гурьбой в г. Троицкосавск.
Приехали. Все столпились на крыльце, пообчистили платье, сапоги и, перешептываясь, стали подниматься по широкой парадной лестнице дома, занимаемого градоначальником.