52.

Иркутскъ 12-го Мая 1820.

Съ фельдъегеремъ сюда прибывшимъ я не получилъ отъ тебя писемъ, любезная моя Елисавета. Вероятно друзья наши или не знали, или сказать тебе не успели. Впрочемъ онъ ничего не привезъ мне ни новаго, ни интересйаго. Та же неизвестность и заря моя опять превращается въ полночь. Впрочемъ меня Богъ научилъ ходить и во мраке. О семъ буду писать къ тебе подробнее при первомъ удобномъ случае.

И такъ талантъ Зеера образуетъ твой вкусъ къ музыке. Следовательно я правъ, когда предвещалъ тебе, что ты будешь любить ее, противъ всехъ твоихъ чувствъ и увереній. Мне казалось неестественнымъ, чтобъ имея душу чистую можно было не любить музыку. Недостатокъ чувства происходилъ единственно отъ не-достатка органа и отъ боязни трудностей. Изящное есть степень высокаго, а высокое есть степень божественнаго, безпредельнаго. И въ изящномъ пределы, т. е. вещественное уже чуть приметны—въ высокомъ они теряются, а въ божественномъ совсемъ исчезаютъ. Что бы была жизнь моя здесь, есдибы не размышлялъ я о сихъ предметахъ и размышляя не забывалъ прошедшее и настоящее?— Счастливъ, что могу съ тобою говорить о нихъ и быть увереннымъ, что ты ихъ понимаешь или лучше сказать чувствуешь.

Прощай моя милая; Господь съ тобою.

Иркутскъ 15-го Мая 1820.

Половина Мая, а я еще въ Иркутске. Не хочу скрывать отъ тебя любезная моя Елисавета, истиннаго моего положейія. Отъ 8-го Марта я получилъ чрезъ графа Кочубея высочайшее повеленіе прибыть въ Петербургъ къ последнимъ числамъ Октября. Срокъ сей былъ сносенъ и даже довольно сходенъ съ собственнымъ моимъ расположен! емъ Я распорядился и водою отправилъ отсюда почти все тяжести, дабы отправясь на легке найти ихъ въ Москве. После того три недели спустя получаю другое повеленіе чрезъ К. Голицына отъ 20-го Марта, чтобъ прибыть мне въ Петербургъ уже не въ Октябръ настоящаго года, но въ Марте будущаго. Отстрочка сія и сама по себе горестна; но горестнее еще по смыслу, который она въ последствіи иметь можетъ. Если безъ всякой видимой причины могли отстрочить до будущато Марта: то могутъ отсрочить еще на годъ и такъ далее.— Въ письме графа Кочубея по крайней мере означена причина и именно путешествіе государя и возвращеніе его въ столицу не прежде 14-го Октября. Но въ письме К. Голицына не означено никакой причины, я разумею причины истинной: ибо въ предлогахъ никогда не можетъ быть недостатка. По сему я решился сделать следующее: во первыхъ съ симъ же фельдъегеремъ пишу и къ Е. В. и къ министрамъ, что отсрочку сію я принимаю въ точномъ смысле удаленія. Во вторыхъ чрезъ месяцъ или два посылаю прошеніе въ отставку, о чемъ ныне же и предваряю графа Кочубея. Первый шагъ вероятно не сделаетъ никакой перемены въ моемъ положеніи—промолчатъ. Второй можетъ более подействовать. Отставки вероятно не дадутъ; покрайней мере почувствуютъ, что нельзя никого держать Генералъ-Губернаторомъ по неволе и следовательно скорее на что нибудь решатся. Впрочемъ я исчислилъ все последствія. Если меня и уволятъ отъ службы: ни ты, ни я ничего не потеряемъ.—Ничего существенная. Время то прошло, когда могли меня теснить по произволу: ибо всему есть конецъ, даже и народнымъ заблужденіямъ и моему терпенію. Публичное мненіе у насъ слабо; но существуетъ. Оно же мне и нужно въ самой малой мере и только для тебя.

Какъ бы то ни было я долженъ буду провести будущую зиму въ Сибири и именно въ Тобольске. Мои собственный огорченія тутъ не должны быть въ счетъ принимаемы; я всегда найду силу ихъ перенести и даже сделать ихъ для себя равнодушными. Чувствительность моя вся въ тебе. Если при семъ отдаленій нашего свиданія нужны тебе мои какіе-либо советы: требуй ихъ от-кровенно и не полагай никакихъ пределовъ моимъ чувствамъ. Не бери въ счетъ моего бытія; думай только о своемъ счастіи и будь уверена, что я буду совершенно счастливъ, когда за 6-т. верстъ буду только знать, что ты счастлива. Любовь моя къ тебе совершенно безкорыстна: ибо мое личное счастіе и по летамъ моимъ и по милости Божіей такъ удостоверено, что оно ни отъ кого не зависитъ. Следовательно думай только о себе, если хочешь видеть меня счастливымъ. Можетъ быть тебе придетъ мысль видеться со мною въ Тобольске; вещь почти не-возможная. Если бы Марья Карловна и согласилась проводить тебя: то сверхъ трудностей пути, сверхъ неимоверныхъиздержекъ, сверхъ опасности измучиться и заболеть въ пути—мне поместить васъ негде; совершенно нетъ дома не только удобнаго, но даже и сноснаго. Сверхъ сего отсутствіе твое изъ Петербурга уронитъ все надежды друзей моихъ, сделаетъ ихъ малодушными и ободритъ нашихъ непріятелей. Словомъ это невозможно. Самая власть моя здесь отъ сего поколеблется: ибо между прочимъ она держится на томъ, что я лично буду въ Петербурге.

Какъ желалъ бы я сказать тебечта-нибудь въ утешеніе; но ничего не могу. Можетъ быть смыслъ, который я даю отсрочке слишкомъ обширенъ; можетъ быть отсутствіе Государя действительно продолжится до Марта и въ семъ предположеніи отсрочка имеетъ некоторое основаніе; некоторое, но несовершенное: ибо я не знаю, почему бы бытіе мое такъ было важно, чтобъ нельзя было мне видеться съ тобою, иначе какъ только въ данное время и при известныхъ обстоятельствахъ.

Все дары, которые я съ такимъ удовольствіемъ тебе готовилъ, по получеши перваго известія отправилъ я водою въ Москву со всеми своими тяжестями бывъ уверенъ, что найду ихъ тамъ въ Октябре и привезу съ собою. Везъ меня они должны тамъ лежать делую зиму. Можетъ быть однакоже найду я способъ достать ихъ изъ ящиковъ и велеть переслать изъ Москвы къ тебе. Они адресованы не къ дядюшке, который добрый пріятель, но худой коммиссіонеръ.

Между темъ въ письме къ Дазеру при семъ прилагаемомъ содержится вексель въ 4/т р. Ты отдай письмо сіе сама, или пошли съ самымъ вер-

нымъ человекомъ. Деньги сіи также будутъ въ твоемъ распоряженіи. Между темъ Дазеръ отдастъ ихъ въ банкъ. Это долгъ техъ же самыхъ Англинскихъ миссіоверовъ, о коихъ прежде я писалъ.

Прилагаю здесь (1) ответъ Г-ну Поггенполю и письмо къ графу Нессельроду объ Андрее Карловиче; онъ долженъ самъ ему представить его когда въ Петербургъ пріедетъ. Между темъ я съ симъ же фельдъегеремъ писалъ къ Графу Нессельроду и просилъ его о семъ мододомъ страннике усердно.

У насъ здесь весна совершенная. Мы собирались отправиться въ путь въ теченіи сего месяца; но теперь спешить не куда и я проживу здесь еще съ месяцъ. Въ Тобольскъ я пріеду къ осени. Лето же проведу въ путешествіи по Южной Сибири, коей одну только часть я виделъ. Можетъ быть сіе путешествіе освежитъ и разсеетъ мои мысли. Дай Богъ. Прощай моя милая, Господь съ тобой. Излишнимъ считаю напоминать тебе, что ты не должна роптать ни на кого, а особливо въ письмахъ. Это воля Божія. Можетъ быть и всё къ лучшему. Не можетъ быть, но верно къ лучшему въ порядке вещей высшемъ.

Что это за Енисейскій купецъ, который къ тебе является (2). Я его не помню. Я писалъ къ тебе одно письмо съ купцомъ Иркутскимъ, съ Трапезниковыми Какъ по крайней мере зовутъ его?

(1) Передумалъ; прилагаю ихъ къ письму Марьи Карловны С.

(2) См. выше письмо 35-е отъ 23 Генв. 1820.